чего начать.) – Органические формы отражают особенности моей любимой традиционной марокканской архитектуры, и я по мере возможности старалась использовать геометрические узоры и цветочные мотивы, характерные для исламского искусства… Ну а теперь познакомься с моими мальчиками, Коко и Вольтером.

– Вольтер? Французский просветитель? – рассмеялась Викки.

– А почему нет? – пожала плечами Клеманс. – Это босероны. Они уже немолодые, но очень сильные. Сказочные охранники, и при этом достаточно чувствительные и умные. – Она с улыбкой погладила собак.

Викки бочком подошла поближе к «мальчикам» и остановилась на безопасном расстоянии.

– А чем тут так дивно пахнет? – спросила она.

– Кедром, эвкалиптом и ладаном. Наверное, так должна пахнуть амброзия, да?

– Амброзия?

– Ну да. Благоухание, достойное небесных чертогов. У меня дома везде так пахнет. Тебе нравится?

– Очень.

– В саду растут бугенвиллея, плетистые розы и, конечно, жасмин. Сад – мое самое любимое место. Я выращиваю лимонный тимьян и розмарин, хотя у меня есть и дикий шалфей, и можжевельник, и много чего другого.

Напоенный дивными ароматами воздух действовал как наркотик, вызывая легкое головокружение. И Викки охватило чувство благоговения перед этой утонченной женщиной. Ее роскошный сад, смотревшийся особенно эффектно на фоне дикой красоты сурового горного ландшафта, не мог не вызывать восхищения.

– Сады учат нас понимать бренность жизни. Я покажу их тебе потом, – продолжила Клеманс. – За ланчем ты сможешь попробовать блюда магрибской кухни и марокканские напитки. Надеюсь, тебе понравится. – (Викки вежливо улыбнулась.) – В течение многих веков страны Северной Африки назывались Магрибом, или Страной заходящего солнца.

В сопровождении собак они прошли в столовую, где стоял пряный запах экзотических специй, от которого буквально текли слюнки. И все же Викки ощутила смутное беспокойство, поскольку еще никогда не пробовала блюда африканской кухни.

Когда они сели за стол, Клеманс как бы невзначай спросила:

– Может, ты все-таки объяснишь, что тебя сюда привело?

На секунду Викки задумалась. В тот день, когда она призналась, что подумывает о поездке в Марракеш, чтобы встретиться с Ивом Сен-Лораном, дедушка Жак, убеленный сединой нелюдимый старик, задал ей тот же самый вопрос. «Я хочу стать его ученицей, – ответила Викки. – Если потребуется, я готова ползать по полу его мастерской, подбирая за ним булавки».

Жака явно встревожило заявление внучки, хотя она так и не поняла почему. Однако он погладил девушку по щеке, назвав mon chou[4], что всегда ее умиляло.

Викки сделала глубокий вдох:

– Я приехала познакомиться с Ивом Сен-Лораном. Ну и конечно, с вами.

Клеманс пристально посмотрела на внучку, словно пытаясь что-то для себя уяснить:

– И это все? Значит, тебя не Жак послал?

Викки озадаченно покачала головой, и на этом вопрос был закрыт. И тем не менее ей казалось непостижимым, что могло связывать ее угрюмого деда с такой утонченной женщиной, как Клеманс. Впрочем, дедушка Жак всегда говорил, что чужая душа – потемки. Интересно, как он там? И какие чувства испытывает сейчас к Клеманс? Он наверняка мечтает о встрече с ней, хотя, возможно, все еще сердится из-за того, что много лет назад она не вернулась с ним во Францию. Кто его знает.

На ланч подали тушеную курицу по-мароккански, приготовленную в тажине, круглом, плоском керамическом сотейнике с конусообразной крышкой, с нежнейшим кускусом, который Викки нашла восхитительным.

– Итак, ты училась в художественном колледже в Лондоне, да? – спросила Клеманс.

– Да. Я получила диплом модельера в колледже искусств и дизайна Святого Мартина. Если точнее, диплом по искусству и дизайну. И место в аспирантуре при L’Ecole de la Chambre Syndicale de la Couture Parisienne[5].

Клеманс, казалось, взвешивала в уме заявление внучки.

– Тогда мне трудно понять, почему ты решила вместо Парижа приехать сюда.

– Нет. Не вместо, – ощетинилась Викки. – В Париже меня ждут только в сентябре. Поэтому я решила для начала расправить крылья и попробовать встретиться с Ивом Сен-Лораном. А здесь у меня больше шансов, чем в Париже. – Увидев, что Клеманс нахмурилась, Викки поспешила добавить в свое оправдание: – Он блестящий дизайнер. В Лондоне Марракеш считается центром креатива и свободы.

Клеманс наклонила голову, но, похоже, осталась при своем мнении, и Викки по-прежнему не могла для себя уяснить, что на самом деле думает бабушка.

Тем временем подали десерт.

– Ух ты! Выглядит потрясающе! – воскликнула Викки.

Клеманс передала внучке ее порцию:

– Это печенье с миндальной змеей, посыпанное сахарной пудрой. Иногда они смазывают печенье теплым медом. – В комнате на мгновение стало тихо, поскольку и хозяйка, и гостья были заняты едой; нарушив молчание, Клеманс поинтересовалась: – Ну как, нравится?

– Объедение! – ответила Викки с набитым ртом.

Она всегда была сладкоежкой и легко набирала вес, из-за чего ее постоянно дразнили.

Посмотрев на внучку немигающим взглядом, отчего та беспокойно заерзала на стуле, Клеманс внезапно спросила:

– А Жак что-нибудь говорил насчет меня?

И хотя подобная прямолинейность несколько ошарашивала, Викки спокойно ответила:

– Да так, ничего особенного. Просто сказал, что вы живете здесь. – (Клеманс медленно кивнула.) – Я совсем недавно узнала о вашем существовании, а поскольку у меня было время до сентября, решила приехать сюда.

Как ни странно, Клеманс не стала расспрашивать о Жаке и ни словом не обмолвилась о своем сыне Викторе. Чтобы перевести разговор в нужное русло, Викки сказала:

– Я не знала своего отца. О чем ужасно жалею. – И, не дождавшись ответа, предприняла еще одну попытку: – Виктор и моя мать участвовали во французском Сопротивлении. Вы в курсе?

Но Клеманс, внезапно окаменев, резко сменила тему:

– Детка, послушай меня, в Марокко ты должна быть предельно осторожной. Здесь все совсем не так, как выглядит с первого взгляда. И люди не совсем такие, как кажется.

– Что?

– Я прожила в Марокко всю свою жизнь. Видишь ли, я происхожу из семьи высокопоставленных государственных служащих и землевладельцев, поэтому знаю, о чем говорю. Здесь очень неспокойно из-за политики местных властей. Надеюсь, все изменится к лучшему, но на данный момент малейшее несогласие подавляется. Любой открытый оппозиционер режиму подвергает себя большой опасности.

Викки едва не рассмеялась:

– Но я-то тут при чем?

Клеманс пропустила слова внучки мимо ушей:

– К тому же здесь существует определенная враждебность по отношению к приезжим из Европы, наводнившим страну. Поэтому тебе лучше вернуться во Францию.

Викки удивленно посмотрела на бабушку:

– Нет! Я не могу отсюда уехать.

– Ты меня не слушаешь.

– Я проделала такой путь, чтобы встретиться с Ивом Сен-Лораном. Я хочу на него работать. – Викки не сказала, что, помимо всего прочего, не уедет отсюда, пока не узнает получше свою новую бабушку.

Голос Клеманс стал ледяным.

– Сомневаюсь, что смогу отвечать за твою безопасность.

– Я аполитична.

– Ты