— Мистер Буш?

— Да?

— Секунду, сэр… Мистер президент, мистер Буш на проводе.

— Хелло, Джордж…

— Как вы поживаете, мистер президент?

— Хорошо, Джордж, хорошо. Я сейчас звоню вам, чтобы вы это знали. Через несколько минут я собираюсь объявить, что имя Нельсона Рокфеллера передается на Холм[5] для утверждения в качестве вице-президента…

— Да… Ну что ж, мистер президент, вы сделали прекрасный выбор, и я благодарен, что нашли время позвонить мне. Вам в самом деле не нужно было…

Ему и в самом деле это не было нужно, однако Джерри Форд не мог иначе. Он был столь же заботливым президентом, как и партийным лидером в палате.

Интересным обстоятельством при получении Рокфеллером этого приглашения в 1974 году было то, что он твердил о своем нежелании занимать эту должность, говоря, что не может видеть себя "закулисным механизмом". Это была все та же оценка, которую люди, в том числе и некоторые вице-президенты, давали должности вице-президента начиная с первых дней Республики.

Джон Адамс утверждал, что чувствовал себя несчастным на этом посту. Потом он стал президентом и приложил все силы к тому, чтобы сделать несчастным Томаса Джефферсона, своего вице-президента. Столетие спустя Теодор Рузвельт любил повторять шутку Марка Твена о двух братьях: один из них ушел в море, другой стал вице-президентом. С тех пор ни от одного из них не было ни слуху ни духу.

В позднейшие времена получил распространение эвфемизм, которым Джон Нэнс Гарнер из Техаса, первый вице-президент Франклина Д. Рузвельта, охарактеризовал этот пост. Вице-президентство, по его словам, не стоило и "бадьи теплых плевков". В 1932 году Гарнер отчаянно боролся против выдвижения Рузвельта в президенты, а когда тот предложил ему стать вице-президентом, "Кактус Джек" подхватил эту "бадью", хотя для этого ему пришлось отказаться от своего поста спикера палаты представителей.

Двадцать восемь лет спустя другой техасец, Линдон Джонсон, проиграл выдвижение в президенты другому выходцу с северо-востока, Джону Кеннеди. Джонсон также говорил, что он не желал бы быть вице-президентом, а его личная неприязнь к Кеннеди была даже еще сильнее антипатии Гарнера к Рузвельту. Но когда дым рассеялся, Джонсон отказался от своей влиятельной позиции лидера сенатского большинства, чтобы стать напарником Кеннеди в национальном избирательном бюллетене.

Смысл вышесказанного ясен: хотя каждый преуменьшает пост вице-президента, отказываются от него лишь немногие. Существует очевидная причина — она сформулирована столь же кратко, как и невесело, нашим первым вице-президентом. "Сегодня я ничто, — писал Джон Адамс, — а завтра могу стать всем".

Но помимо невеселых моментов, современное вицепрезидентство отличают некоторые реальные плюсы. Престиж (если не власть) этой должности значительно возрос с конца второй мировой войны. Когда Гарри Трумэн сменил Рузвельта, но еще не знал об А-бомбе, ему нужен был какой-то спешный инструктаж, чтобы справляться с основными задачами, которые стояли перед ним в последние дни второй мировой войны. Этот опыт побудил последующих президентов держать своих вице-президентов в курсе относительно решений Белого дома. При условии, что есть толковый президент, толковый вице-президент может оказывать влияние на политику администрации.

Все это я перебрал в уме в течение шести следующих недель, когда Барбара и я готовились отправиться на национальный съезд.

Был ли я заинтересован в том, чтобы стать напарником Рональда Рейгана по избирательному бюллетеню? Да. Мог ли я что-то сделать для этого? Не более, чем уже было сделано за 18 лет моей политической жизни. Либо меня пригласят, либо нет.

Тем временем оставалось незавершенным после моей борьбы за президентство одно дело: нужно было вернуть долг по предвыборной кампании — 400 тысяч долларов. Организаторы Фонда поддерживали меня до середины июля, когда долг был полностью погашен.

Затем все переместилось в Детройт.

Выбор кандидатов в вице-президенты всегда был одним из наименее предсказуемых ритуалов современной американской политической жизни. И то, что произошло на республиканском национальном съезде в 1980 году, не составило исключения.

Дик Уэртлин, эксперт Рейгана по опросам общественного мнения, предпринял в июне общенациональный опрос, чтобы выделить самого сильного напарника для бюллетеня, возглавляемого Рейганом. Результаты голосования пресса выудила у членов команды Рейгана: Джерри Форд шел первым, я был вторым, Говард Бейкер — третьим. Среди других имен, включенных после повторных проверок в список, который Уэртлин составил для своих полевых интервьюеров, значились Пол Лэксолт[6] и Джек Кемп.

Как республиканский лидер в сенате Говард Бейкер пользовался в Вашингтоне большим уважением, но его поддержка договоров о Панамском канале и ОСВ-2 восстановила против него многих сторонников Рейгана. Сенатор из Невады Пол Лэксолт, один из самых близких друзей Рональда Рейгана, не мог обеспечить республиканскому бюллетеню тот географический баланс, который необходим каждому национальному списку. Джек Кемп, сильный сторонник экономических взглядов Рейгана, не был достаточно известен за пределами своего нью-йоркского избирательного округа.

Казалось, все шло к выбору кандидатом на пост вице-президента Джерри Форда или меня. Поскольку было маловероятно, что бывший президент станет баллотироваться на пост вице-президента, Джим Бейкер[7] считал, что шансы на бюллетень Рейган — Буш были достаточно велики.

Джим поддерживал дружеские контакты с Биллом Кейси, руководителем избирательной кампании Рейгана, и другими людьми из окружения Рейгана — например, с Эдом Мизом — на протяжении всего предвыборного периода. Прения в борьбе за выдвижение кандидатуры президента от республиканцев не носили язвительного характера. Однако в некоторых районах они были достаточно горячими, чтобы вызвать у средств массовой информации сомнения в том, что бюллетень Рейган — Буш возник в результате общего согласия на съезде.

Прежде всего речь шла о "шаманской экономике". Это выражение я использовал на праймериз в Пенсильвании в апреле. Направленное против одного из аспектов экономической программы, предложенной Рейганом, оно в то время прошло почти незамеченным, но потом было подхвачено средствами массовой информации и демократами. Естественно, возникал вопрос, можно ли примирить существовавшие между нами разногласия в экономической политике.

Несмотря на все, что говорилось об этом в ходе кампании, я думал, что ответ был "да", потому что Рейган и я разделяли в своей основе сходные положения философии свободного предпринимательства. Мы оба выступали за снижение налогов и возражали против чрезмерного правительственного вмешательства в деятельность рынка, и когда мы встретились в Лос-Анджелесе после съезда, чтобы спланировать стратегию кампании, выражение "шаманская экономика" ни разу не всплыло в наших беседах. Мы согласились, что экономические вопросы будут преобладающими в ходе кампании, и обсудили специфические области, в которых результаты правления администрации Картера были особенно уязвимыми: двузначная инфляция, высокие учетные ставки и промышленная стагнация. Основная линия —