— Это очень тонкое наблюдение об искусстве сыска, Берт, — сказал Карелла. — Запомни его хорошенько.

— Куда, черт возьми, подевались фотографы? — спросил Фред, уставший от перепалки. — Пора начинать работу. По меньшей мере, надо выяснить личность погибшего.

— Он-то уже никуда не спешит, — заметил Карелла.

ГЛАВА III

Мальчишку звали Анибал Эрнандес. Друзья, не знавшие испанского, звали его Аннабеллы Мать звала его Анибал и произносила это имя с йельском гордостью, которая была приглушена горем.

Карелла и Клинг одолели пять лестничных пролетов, добрались до верхнего этажа и постучали в дверь квартиры пятьдесят пять. Она открыла дверь быстро, словно ждала их прихода. Перед ними стояла могучая женщина с большой грудью и прямыми черными волосами, одетая в простое платье. На лице — никакой косметики, по щекам текли слезы.

— Вы из полиции? — спросила она.

— Да, — ответил Карелла.

— Входите, рог favor. Пожалуйста.

В квартире стояла тишина. Ничто ее не нарушало, даже шорохи сна. В кухне горела лампадка.

— Проходите в гостиную, — сказала миссис Эрнандес.

Детективы проследовали за ней, в маленькой гостиной она включила торшер. Квартира сияла чистотой, но штукатурка нй потолке потрескалась и готова была обвалиться в любую минуту, а из батареи отопления натекла на линолеум целая лужа. Детективы сели напротив миссис Эрнандес.

— Мы по поводу сына… — наконец выдавил из себя Карелла.

— Si[3],— сказала миссис Эрнандес. — Анибал не мог убить себя.

— Миссис ЭрнаИдес…

— Что бы они ни говорили, он не мог убить себя. Я уверена… уверена. Кто угодно, только не Анибал. Мой сын не мог лишить себя жизни.

— Почему вы в этом так уверены, миссис Эрнандес?

— Я знаю. Знаю.

— Но почему?

— Потому что я знаю моего сына. Он счастливый мальчик. Всегда был. Даже в Пуэрто-Рико. Всегда. Счастливые люди себя не убивают.

— Как давно вы живете в этом городе, миссис Эрнандес?

— Я живу здесь уже четыре года. Сначала приехал мой муж, а потом — когда все уладилось — он послал за мной и дочерью. Тогда он нашел работу. Я оставила Анибала с моей матерью в Катаньо. Вы знаете Катаньо?

— Нет, — сказал Карелла.

— Это за Сан-Хуаном, на той стороне залива. Из Катаньо весь город виден. Даже Ла-Перла. До Катаньо мы жили в Ла-Перла.

— Что это за Ла-Перла?

— Fanguito. По-вашему… трыщоба?

— Трущоба?

— Si, si, трущоба. — Миссис Эрнандес помолчала. — Даже там, в грязи, порой голодный, мой сын был счастлив. Счастливого человека сразу видно, сеньор. Сразу. Когда мы приехали в Катаньо, стало лучше, но не так хорошо, как здесь. Мой муж послал за мной и Марией. Это моя дочь. Ей двадцать один год. Мы приехали четыре года назад. Потом послали за Ани- балом.

— Когда?

— Полгода назад. — Миссис Эрнандес закрыла глаза. — Мы встретили его в Айдлуайлде. Он приехал с гитарой. Он очень хорошо играет на гитаре.

— Вы знали, что ваш сын употреблял наркотики? — спросил Карелла.

Миссис Эрнандес долго не отвечала. Потом кивнула головой и сжала руки, лежавшие на коленях.

— Сколько времени он употреблял наркотики? — спросил Клинг, покосившись сначала на Кареллу.

— Много.

— Сколько?

— Я думаю, месяца четыре.

— Ав городе он всего полгода? — спросил Карелла. — Может, он начал в Пуэрто-Рико?

— Нет, нет, нет, — повторила миссис Эрнандес, качая головой. — Сеньор, на острове этой заразы немного, наркоманам нужны деньги, ведь правда? Пуэрто-Рико — бедный остров. Нет, мой сын приобрел эту привычку здесь, в этом городе.

— Вы знаете, как он начал?

— Si, — сказала миссис Эрнандес, горестно вздохнув.

Она выросла на солнечном острове, отец ее рубил сахарный тростник, а в межсезонье рыбачил, она, бывало, ходила без обуви и даже голодала, но над головой светило яркое солнце, и вокруг весь год зеленела буйная тропическая растительность. Когда она вышла замуж, из родной деревушки Комерио муж увез ее в Сан-Хуан, первый город в ее жизни. И хотя солнце светило по-прежнему, с той босоногой жизнью, когда она могла запросто зайти в деревенскую лавку поболтать с ее хозяином Мигелем, было покончено. Первого своего ребенка, Марию, миссис Эрнандес родила в восемнадцать. К сожалению, примерно в это же время ее муж потерял работу, и они переехали в Ла-Перлу, знаменитые трущобы, раскинувшиеся у подножья замка Морро. Ла-Перла в переводе с испанского означает «жемчужина». Нищих жителей этих трущоб у стен древнего испанского форта можно лишить последнего тряпья, но не юмора.

Переезд в Ла-Перлу, рождение Марии, потом два выкидыша, наконец, через несколько лет, рождение еще одной дочери, Хуаниты, переезд в Катаньо, где ее муж нашел работу на маленькой швейной фабрике, — так текла жизнь миссис Эрнандес.

Однажды, когда миссис Эрнандес носила под сердцем Ани- бала, вся семья поехала в воскресенье в национальный парк. Пока мистер Эрнандес фотографировал свою жену со старшей дочерью, двухлетняя Хуанита подползла к краю пятнадцатиметрового обрыва. Она не издала ни звука, не вскрикнула, но из национального парка семья вернулась с мертвой девочкой…

Миссис Эрнандес боялась, что потеряет и еще не родившегося ребенка, но бог миловал. Анибала крестили вскоре после похорон, а затем фабрика в Катаньо закрылась, и мистер Эрнандес снова переехал с семьей в Ла-Перлу, где Анибал и провел первые годы своей жизни. Матери его тогда было двадцать три. Морщинки вокруг глаз появлялись уже не только от смеха. Мистеру Эрнандесу снова посчастливилось найти раг боту в Катаньо, семья в очередной раз поехала туда со всем своим скудным скарбом, на сей раз надеясь, что навсегда.

Работа оказалась постоянной. Много лет все шло хорошо: мистер Эрнандес считал свою жену самой красивой женщиной на свете, она отвечала ему пылкой любовью, дети — Анибал и Мария — росли.

Когда его все же уволили, миссис Эрнандес предложила уехать с острова на материк, в город. Денег на один авиабилет у них хватило. Захватив с собой жареную курицу и армейский плащ — по слухам, в городе было холоднее, чем в Пуэрто- Рико, — мистер Эрнандес улетел.

Со временем он нашел работу в порту и послал за миссис Эрнандес и одним ребенком. Она взяла с собой Марию, потому что девочке, по ее мнению, нельзя оставаться без матери. Ани- бала поручили заботам бабушки. Три с половиной года спустя он воссоединился с семьей.

А еще полгода спустя его тело нашли в подвальной комнате жилого дома.

По лицу миссис Эрнандес бежали слезы, она еще раз горестно и безнадежно вздохнула. Клингу хотелось только одного — убежать из квартиры, в которую прокралась смерть.

— Мария, — проговорила она сквозь рыдания, — Мария приучила его.

— Ваша дочь? — спросил недоверчиво Клинг.

— Моя дочь,