— Да отойдите вы наконец от моего стола! — услышал он за спиной раздраженный голос, а затем его сильно пнули.

Удар пришелся по щиколотке.

— Я хочу к маме, — захныкала девочка, потирая маленькими кулачками глаза. — Ты ненавидишь меня!

— Это не так! — воскликнул Фиц, продолжая игнорировать огородное пугало. — С чего ты это взяла? Ты единственный близкий мне человек на этом свете.

На этот раз его слова звучали искренне, и от этого девочка еще громче заплакала.

— Ты врешь, я знаю, — твердила она. — Я не верю тебе!

— Не приставайте к ней. Дайте ей время успокоиться, — прозвучал сзади нетерпеливый голос.

Однако Фиц не нуждался ни в чьих советах и рекомендациях.

— Наверное, ты всегда добивалась своего у миссис Джонс с помощью подобных сцен? — спросил вдруг он веселым голосом.

Этот неожиданный ход потряс всех присутствующих. Ребенок замолчал, с озадаченным видом глядя на Фица. За его спиной тоже установилась тишина. Но ненадолго.

— Все это очень интересно, — снова закудахтало позади него огородное пугало, — но вы мешаете моей кухарке готовить обед!

Фиц вдруг спохватился. Напоминание об обеде вернуло его к действительности. Он подумал о том, что произвел невыгодное впечатление на обитателей этой усадьбы. Ему следовало срочно включить все свое обаяние, чтобы расположить их к себе. Фица вместе с дочерью высадили из почтовой кареты на полдороге в Челтнем, куда он направлялся за своим выигрышем — породистым жеребцом. До этого города оставался еще день пути.

Фиц выпрямился и, обернувшись, взглянул на пугало, или, скорее, кудахчущую курицу. Первое, что он увидел, были огромные немигающие глаза черничного цвета, окаймленные густыми рыжеватыми ресницами. Затем Фиц разглядел ореол рыжих завитков, обрамляющих нежные, словно персик, щеки.

Почему эта девушка прятала свою красоту под этой безобразной шляпой? Взгляд Фица упал на ее сочные вишневые губы, и у него слюнки потекли, словно от вида лакомого блюда. Возможно, так действовал на него опьяняющий аромат корицы и яблок, стоявший в кухне.

Фиц был очень голоден.

Девушка, которой он уже успел опрометчиво дать несколько неприятных прозвищ, строго взглянула на Пенелопу и рявкнула голосом фельдфебеля, обращающегося к молодому призывнику:

— Юная леди, если вы пообещаете больше не скулить словно невоспитанный щенок, я разрешу вам вымыть руки и сесть за стол.

И не дожидаясь ответа с таким видом, словно она не сомневалась в беспрекословном повиновении, девушка стала отдавать распоряжения кухарке. Фиц перевел взгляд на дочь. Та как зачарованная смотрела на миниатюрную молодую леди в смешной шляпе.

— Приготовьте бальзам от ожогов, — приказала девушка кухарке. — А вы, сэр, — и она стукнула мыском ботинка Фица по ноге, желая дать понять, что обращаются именно к нему, — если отойдете в сторонку, мы немного поговорим.

Заметив, что элегантный джентльмен смотрит на нее, как голодный на рождественский пудинг, Абигайль слегка оробела и долго не смела взглянуть ему в глаза. Наверное, она просто одичала за время своего вынужденного одиночества.

Ей следовало бы чаще общаться с мужчинами.

Сцепив пальцы поверх передника, Абигайль уставилась на перламутровую булавку на галстуке незнакомца. Перед ней стоял восхитительный мужчина, мечта любой девушки, а она пинала его ногой и самым бесстыдным образом разглядывала его зад!

Абигайль вдруг захотелось повернуться и трусливо сбежать, однако она не допускала позорного малодушия. Абигайль унаследовала обостренное чувство долга от отца, который был судьей, и всегда старалась вести себя стойко и мужественно. У робкой старой девы не было бы никакого шанса заполучить назад и воспитать четырех маленьких детей.

— Разрешите представиться, — натянуто улыбаясь, произнесла она. — Меня зовут Абигайль Мерриуэзер, это мой дом.

Она уже успела снять свою бесформенную смешную шляпу, и теперь жалела об этом. Ее непокорные кудри торчали во все стороны. Абигайль устала подстригать и укладывать их. Она давно уже не делала причесок, поскольку в этой глуши ее все равно никто не видел.

— Прошу прощения за свое поведение и капризы моей дочери, — промолвил незнакомец сочным баритоном, от которого Абигайль таяла словно от звуков органа. — Как вы уже, наверное, успели заметить, я еще не научился правильно обходиться с ней.

Джентльмен смущенно замолчал, и в кухне повисла тишина. Не выдержав столь длительной паузы, Абигайль робко подняла на него глаза. Незнакомец провел рукой по волосам, стараясь пригладить их. На его лице читалось волнение. Похоже, он нервничал не меньше, чем она.

Впрочем, джентльмен быстро взял себя в руки и очаровательно улыбнулся, стараясь обезоружить и расположить к себе женщин.

— Я Джек Уикерли, а мою дочь зовут Пенелопа. Я только что увез ее из дома, где были неблагоприятные условия для воспитания ребенка. И она недовольна тем, что ее вырвали из привычной обстановки.

У Абигайль не было времени задуматься о том, почему зеленые глаза незнакомца с восхищением смотрят на нее. Мужчины вообще редко обращали на нее внимание, и Абигайль никогда не замечала в них ни восторга, ни поклонения. Поэтому она не верила, что незнакомец покорен ее внешностью.

Правильное произношение и дорогая одежда тоже не могли ввести ее в заблуждение. Истинные аристократы не ездят в почтовых каретах, не путешествуют с детьми без нянек и без прислуги. Из всего этого Абигайль сделала вывод, что Джек Уикерли скорее мошенник, чем аристократ. В лучшем случае он происходил из обедневшего дворянского рода или принадлежал к семье, занимавшейся коммерцией.

Придя к такому заключению, она почувствовала облегчение. С настоящим аристократом ей было бы намного труднее.

Неопытность незнакомца в общении с девочкой настроила ее на деловой лад и пробудила в ней материнский инстинкт. Абигайль поняла, что этим двоим не обойтись без ее помощи.

— Дети очень быстро устают, — сказала она. — Вашу дочь нужно покормить и уложить хоть немного поспать.

— Правда? — удивился Уикерли. — Но ведь она уже не грудной младенец.

О Господи, его лучистые глаза, в которых светился живой интерес, просто пронзали душу Абигайль. Чтобы противостоять его обаянию, она сосредоточила взгляд на бакенбардах Уикерли.

— Маленьким детям нужно спать часов двенадцать в сутки или даже больше. Держу пари, что в дороге девочка совсем не отдыхала.

Фиц провел рукой по волосам, стараясь скрыть интерес, который у него вызывала пышная грудь восхитительной мисс Мерриуэзер, и сосредоточился на том, что она говорит.

— Вы хотите сказать, что Пенелопа вовсе не испытывает ненависти ко мне? Что она просто устала?

Странно, но для Фица, который всегда считал себя отъявленным эгоистом, мнение дочери имело огромную ценность. Должно быть, потеря ближайших родственников изменила его.