водой. Кое-как я справился с этой задачей: перевернул Лавера на бок, снял с него мешок и отвязал с его ремня баклажку. Недолго думая, стянул мертвого товарища ремень с хорошими ножнами — это добро ему ни к чему. По-хорошему Лавера следовало бы похоронить, но не чем. Ковырять каменистую землю кинжалом я мог бы до утра, вернее, до появления волков, с вполне понятным результатом. Поэтому, я мысленно попросил прощение у его отлетевшей души, привалил его ветками и камнями, и поспешил по дороге на юго-восток, не слишком представляя, что меня ждет впереди.

Память… Память прежнего хозяина тела, она часто играет со мной странные игры. Бывает так, назойливо лезут на ум какие-то совсем пустые мелочи, но при этом не можешь найти в ней каких-то очень важных сведений. Сейчас меня интересовало, как далеко находится ближайшее поселение, но увы, этого я не знал. Знал лишь, что иду в верном направлении. И то вела меня сейчас не вовсе память, а интуиция мага. Еще вспомнилось, что помимо Лавера было со мной еще двое. Но они, кажется, сбежали сразу, едва почуяв неладное. Я не помнил ни их имен, ни их лиц. Но это уже не важно, потому как наши жизни вряд ли когда-то пересекутся.

Медленно переставляя ноги — идти быстрее не было сил — я просканировал тело, корректируя процесс восстановления. Если бы я не спешил так убраться от того скверного места подальше, то я бы присел, закрыл глаза и, погружаясь в себя, занялся бы адаптацией наиболее простых и важных магических шаблонов для этого мира. Каждый мир уникален, поэтому с каждой новой жизнью мне приходится заново осваивать известные мне техники магического воздействия. Заново — это не значит точно мальчишке учить все с нуля. Все самые важные, самые эффективные магические техники из известных мне за прожитые жизни я надежно храню в своей памяти. Но чтобы какая-либо из этих техник начала работать с новым телом в новом для меня мире требуется некоторое время, некоторые усилия, и, конечно, достаточно развитые магические навыки. На их прокачку уходит иногда до ста дней — это если брать особо сложные навыки. Но обычно, уже через день-два я становлюсь вполне сносным магом, обладающим несколькими боевыми и защитными шаблонами.

Вот только сейчас у меня не было возможности остановиться, погрузиться в себя и хотя бы активировать мою излюбленную технику кинетического удара, который спасал меня в самых неожиданных ситуациях. Я был вынужден идти дальше по дороге, уходящей дальше от опасного леса и постепенно поднимавшейся на возвышенность. Если я не ошибался, где-то в той стороне находился Торгат и Вестейм — два довольно крупных города. А город для мага дает куда больше возможностей, особенно в плане заработка. Учитывая, что мое состояние, даже после того, как к нему добавилось содержание кошелька моего мертвого приятеля, исчислялась полутора гинарами*, то я был практически нищим. На эти деньги вряд ли можно оплатить ночлег даже в самой дешевой таверне.

(*Гинары — серебряные или золотые монеты. 1 гинар = 100 стеций. Бутылка эля стоит 20–45 стеций)

С этими мыслями я поднимался по дороге, периодически сканируя свое тело и работая над его исцелением. Иногда я оборачивался, проверяя нет ли какой-либо неожиданности, спешащей следом за мной. И когда я обернулся очередной раз то увидел карету в сопровождении нескольких всадников. Вряд ли они могли представлять опасность: на каретах разъезжают люди не бедные и, как правило, очень влиятельные. Вряд ли кого-то из них заинтересует оборванец, бредущий по пустой дороге. Но, памятуя то, что стряслось с моей матерью, мне стоило отойти на обочину и даже чуть подалее, потому как среди богатых и влиятельных людей много мерзавцев — они могут доставить неприятности путнику ради забавы. Поэтому, когда всадники и карета, запряженная четверкой пегих лошадей, приблизились ко мне, я замедлил шаг и отошел в сторону.

Поднимая клубы пыли, кони пронеслись мимо, сотрясая землю частым топотом. С легким скрипом промчалась темно-синяя карета. Я не успел заметить кто в ней, лишь обратил внимание на герб на двери — на нем, в овале с золоченными лентами была изображена волчица. Важные господа промчались мимо и слава богам! Мое внимание тут же захватило кое-что другое: я увидел в небе дракона, коричневато-красного в лучах заходящего солнца. Зрелище, надо признать, завораживающее. Я остановился, задрав голову и наблюдая как огромное крылатое чудовище пролетает над лесом на небольшой высоте. Изредка хлопая кожистыми крыльями, дракон завис на миг над холмом и величественно полетел дальше. Кажется, он был оседлан. В этих местах вряд ли встречались дикие драконы.

Когда же я опустил глаза, то увидел, что карета остановилась, и один из всадников, облаченный в кожаные доспехи со стальными вставками, направляется ко мне.

— Эй оборванец, — начал он издалека хрипловатым, неприятным голосом. — Давай быстрее переставляй ноги. Графиня тебя требует.

— Что она желает? — спросил я, не ожидая от этих господ ничего хорошего.

— Откуда мне знать! Не заставляй ждать ее сиятельство! Бегом! — прикрикнул он, подъехав ко мне почти вплотную.

— Передай графине, что я ранен, — я указал на грудь, надеясь, что всадник в состоянии различить кровавые пятна на моей одежде. — При всем уважении к ней, я не могу идти быстрее, тем более бежать.

— Да ты наглец! Я ясно сказал двигай быстрее! — его глаза, выражавшие поначалу безразличие, холодно блеснули.

— Полагаю, мои слова так же ясны. Я ранен и не могу идти быстрее, — твердо ответил я, не желая идти на конфликт, но и не собираясь подстраиваться под чьи-то наглые требования.

— А если мы тебя сейчас выпорем, это ускорит твое перемещение? — он наклонился, сурово глядя на меня, дернул усами.

— Если бы ты поймал грудью две стрелы, ты бы спасал свою задницу бегством от угрозы побоев? Побойся богов, добрый человек, иначе они к тебе могут оказаться очень недобры, — ответил я, продолжая идти в прежнем темпе и понимая, что сейчас очень рискую — рискую потерять это вовсе не плохое тело. Однако честь для меня не пустой звук — она стоит жизни, тем более доставшейся мне довольно легко. — Если у тебя имеется неприязнь ко мне, то мы можем решить этот вопрос завтра, когда мои раны немного заживут, — сказал я, давая ему понять,