Произнес он это на языке моего мира, потому Элькос ответил:

– Скоро я выучу направления, и тогда добираться до места можно будет быстрее, чем на сауле.

Чтобы не быть невежливыми, я перевела диалог ягирам, и Берик отмахнулся:

– Быстрей саула никого нет.

– Ты просто еще не знаешь силу хамче, – подмигнула я. – Мы могли бы сейчас уже оказаться в Иртэгене, но магистру нужно кое-что запомнить для этого.

– Всему свое время, – сказал Танияр уже на языке Белого мира и подвел итог разговорам: – Поклонимся вещей и уезжаем. – Возражений ни у кого не нашлось.

Мама уже успела сложить в мой саквояж мешочек с травами и сверток с оставшимися пирогами. Она с достоинством кивнула вошедшим ягирам, отвечая на их приветствие, после приложила ладонь к моему лбу, благословляя, а затем обратилась к Танияру:

– После праздника лета жену привози. Здесь дайнанчи первый вздох сделает.

– Как скажешь, вещая, – склонил голову дайн.

– Ступайте.

Полог повозки закрывать не стали по моей просьбе. Ветер еще не поднялся, а мне хотелось увидеть тех, кто ждал нас у границы священных земель. И не только ягиров, но и сами земли Айдыгера. Хотел того же и Элькос, и для того, чтобы получить подтверждение этой мысли, не нужно было спрашивать. Кому не хотелось бы рассмотреть свой новый дом во всех подробностях?

– Не жалеете о принятом решении, друг мой? – спросила я, пока мы еще ехали по священным землям.

– О чем? – изумился маг. – Моя душа открыта Белому миру. Я хочу увидеть всё, о чем вы рассказывали, и познакомиться с людьми тоже хочу. К тому же мы здесь всего несколько часов, а для сожалений нужно времени значительно больше. Впрочем, я уверен, что для них попросту не будет повода. Кстати, – он поерзал, устраиваясь удобнее на жесткой деревянной скамье, укрытой шкурой. – Каким словом вы назвали меня? Хам… Хамше, кажется.

– Хамче, – улыбнулась я и пояснила: – Вы тот, в ком есть дар. Так назвала вас не я, а мама. Я лишь повторила.

Однако напоминание о новом для меня слове всколыхнуло любопытство. Я ведь и вправду ни разу не слышала его из уст жителей Белого мира, однако ягирам оно оказалось знакомым. Магией в известном мне смысле здесь не обладали, но слово, оказывается, имелось.

– Милый, – позвала я. А когда Танияр обернулся, спросила: – Тебе знакомо слово «хамче»?

– Да, конечно, – ответил супруг. – Почему спрашиваешь?

– Потому что я его никогда не слышала, – пояснила я. – Мама назвала магистра «хамче», но ведь магов в Белом мире нет… таких, как господин Элькос.

– Это слово не означает мага, – с улыбкой пояснил дайн. – Так называют людей, наделенных талантами. Тех, кому Отец преподнес свой дар при рождении. Слово используют нечасто, обычно говорят, что человек в чем-то лучший, что он мастер. Хамче уважают, но для этого нужно, чтобы его имя знали во многих таганах. Такое бывает очень редко, потому что каждый таган считает, что его мастера самые лучшие.

– Поняла. – Мое любопытство было удовлетворено. – Значит, всё верно. И пусть о магистре еще никто, кроме нас, не знает, но в нем дар Высших Сил. И тогда мы не станем навязывать людям чуждое им слово – маг, раз уж в этом мире уже имеется свое название одаренных.

– Верно, свет моей души, – улыбнулся Танияр, а магистр хмыкнул и повторил:

– Ну, хамче так хамче.

Ягиры нас не поняли, но любопытства, как водится, не показали. Воины выше любопытства, даже если от него ломит зубы. А вот у меня появился новый повод для проявления любознательности. Существуют ли в Белом мире другие одаренные? Быть может, есть что-то вроде спящего источника и будущего мага-хамче можно пробудить? А главное, нужно ли это?

Я даже заерзала и обернулась, но за мной была только плотная ткань полога. Должно быть, мы уже немало проехали и были много ближе к границе священных земель, чем к дому шаманки. Требовать повернуть назад я не стала и оставила свои вопросы на потом. Успеется.

– Что встревожило вас, душа моя? – спросил Элькос.

– Пришла в голову мысль, – ответила я. – Пока оставлю ее при себе. Сначала хотелось бы посоветоваться с мамой.

– Все-таки пока непривычно, что вы называете матерью не Элиен, – заметил магистр. – Но я еще ко всему привыкну.

– Позже попробуем отправить послание их сиятельствам, вдруг выйдет. И тогда им будет спокойней, – сказала я, вглядываясь вперед. Уже были хорошо приметны деревья, а значит, скоро мы окажемся на наших землях. Я улыбнулась и, сжав руку Элькоса, произнесла: – Но вот и Айдыгер, друг мой. Знакомьтесь.

– Невероятно, – шепнул наш хамче и устремил взгляд вперед.

Глава 2

– Ну что ты ворчишь? Разве саулы ворчат? Нет, они добрые, милые и замечательные. А ворчат только вредины и…

– Ветер.

Я обернулась и одарила неодобрительным взглядом Юглуса, который привалился к стене напротив стойла моего скакуна.

– Мьяв, – Ветер напомнил, что пришла я в ашруз ради его сиятельной персоны и отвлекаться на всех прочих, даже если это собственный телохранитель, права не имею.

– Прости, – извинилась я перед саулом, – нас прервали. Так вот…

Это была не первая наша встреча с Ветром после моего возвращения. Впрочем, о первой я все-таки расскажу. Она произошла почти сразу после того, как мы вошли в Иртэген.

– Жизнь моя, будь с ним строгой, – напутствовал меня Танияр. – Это ради него самого. На подворье ты привести его не сможешь. В доме саулу делать нечего, а на улице он замерзнет первой же ночью. У нас нет ничего, где можно его оставить. Помни, это ради него, – без тени улыбки напомнил супруг, и я кивнула, соглашаясь.

Как быть строгой со страдающим саулом, я не представляла. Когда мы с Ветром встретились после моего второго похищения илгизитами, он хотя бы успел выказать и радость, и недовольство. А сейчас мне предстояло показаться бедняжке и оставить его в стойле…

– Ох, – вздохнула я и вошла в ашруз.

Ветра я обнаружила в полном унынии. Он отвернулся к стене и, склонив голову, уперся в нее лбом. Сердце мое наполнилось жалостью в то же мгновение. Подбородок мой задрожал, и по щекам побежали слезы.

– Мой дорогой мальчик, – всхлипнула я. – Мой бедный Ветер…

Он вскинул голову и порывисто обернулся. Короткий миг взирал на меня, а после издав душераздирающее: «Мьяв!» – бросился на дверцу стойла.

Я обхватила шею саула руками, пытаясь удержать от попытки сделать себе больно. Не стану рассказывать во всех подробностях, какой поток эмоций был излит на меня верным скакуном, он