а потом, когда всё заканчивалось, Милана без тени сомнений выкладывала всё накопленное и добрую половину стипендии на новую косметику.

Да – её внешность была заметной. Белые волосы контрастировали с чёрной одеждой, безупречная укладка и фарфоровый макияж создавали вид, что она уверена в себе, а это, без сомнений, привлекает людей больше всего. Ветерок доносил до её ушей шёпот с соседних парт: «Ничего так», – «Да, я бы её трахнул». Но Милана даже не закатывала глаза – ей было откровенно на это плевать. Ветерок доносил до неё шёпот не только из библиотеки. Однажды она слышала, как её обсуждали одногруппники:

– Я думал здесь, девчонки другие.

– Ха-ха, я тоже не ожидал.

– А что, думал, будешь самым умным?

– Ха-ха! Ну да! – все смеялись.

Другие говорили: «Она могла бы быть нормальным пацаном. Не повезло бабе», или что-то в этом роде. Я спросила её, что она думает по этому поводу, а она сказала, что не думает об этом: у неё нет мнения на этот счёт.

Однажды, когда она вернулась в воскресенье вечером из библиотеки, Тая обернулась из сказала, что кто-то заходил в комнату и спрашивал её, но кто это был – она не знает. Милана пожала плечами и решила, что если кому-то она зачем-то нужна, то он придёт ещё раз. Выяснять, кто это был, и что ему надо, желания у неё не было – учитывая то, что приносил ветерок из библиотеки. Но на следующих выходных за ней вновь кто-то зашёл, а потом через неделю и даже ещё через неделю. С одной стороны, ей уже стало интересно, с другой стороны, чтобы выяснить, кто же этот интересующийся, ей нужно было провести всё воскресенье (весь день, весь!) в комнате с Соней и Таей (и тараканами!), что было слишком тяжёлым испытанием для её нервов. А ведь этот человек может ещё и не прийти… В конце концов, Милана пришла к выводу, что она, вообще-то, существует семь дней в неделю, а не только один, так что если уж она кому-то нужна, то он найдёт её в любой другой день. Ну почему именно в воскресенье? Закончилось всё это, конечно, тем, что она просто забыла. Он, видимо, тоже.

Первый семестр пролетел в стремительном темпе. Милана закрыла сессию, получив высшие баллы по всем предметам. Это сулило ей аж две повышенные стипендии. Когда выложили результаты конкурса стипендиатов, оказалось, что Лиза в нём тоже участвовала, но в итоге получила «удовлетворительно» за аналитическую геометрию. На этом экзамене её поймали на списывании. Обычно за такое выгоняют, но она расплакалась, и её отпустили с тройкой. По остальным предметам у неё были высокие баллы, и она была вполне себе конкурентом в рейтинге, но всё-таки стипендию не получила.

Милана закрыла вкладку на ноутбуке, взяла полотенце, корзинку с принадлежностями для душа, и стала спускаться на первый этаж. По дороге она встретила Лизу. Та, как бы невзначай, толкнула Милану плечом, сказав при этом: «Поздравляю!», Милана обернулась, сначала не поняла, с чем её поздравляют, а потом вспомнила про стипендию, которую одногруппница так жаждала получить, и сказала: «Спасибо!», но Лиза была уже далеко на другом этаже, и запоздалое «спасибо» растворилось в звонкой пустоте лестничной клетки.

27 января, 22: 40 I’m Awake

Я ответила на все вопросы на всех экзаменах. Лишь один вопрос остаётся для меня до сих пор без ответа: и что?

И что? Ну и что? Что!? И!?

У студентов каникулы. Мои соседки уехали домой, а я решила не ехать. Остановившись после непрерывного заучивания теорем, я обнаружила в себе странное чувство пустоты.

В комнате очень тихо, и хоть тишина больше не источает враждебность, в ней всё равно есть то, чего я боюсь. Это шаги. Шаги в коридоре. Они приближаются, удаляются, вновь приближаются, замирают – и идут дальше. Самое ужасное в этих шагах – это страх того, что они идут сюда, чтобы постучать в мою дверь… страшнее этого только то, что никто, конечно, в итоге не постучит.

Вот и настало первое за долгое время воскресенье, которое Милана проводит в своей комнате. Соседки уехали домой на каникулы. Милана решила не ехать – хотела отдохнуть. Её можно понять: да, она, конечно, скучала по маме, но в то же время было очевидно, что ей не позволят лежать дома в одиночестве и плевать в потолок. Ей обязательно нужно будет предстать перед всеми родственниками и друзьями семьи, чтобы ответить за свои успехи, за свой выбор пути. От этой мысли становилось тошно даже мне. Она была слишком измотана, чтобы вновь что-то кому-то доказывать. Если бы им ещё нужно было доказать какую-нибудь теорему Коши или Вейерштрасса – тогда ещё ладно, но ведь нет же, никого бы это не устроило, и ей пришлось бы доказывать, что она вовсе не позор семьи, и что она лучше их всех знает, что делает; что её выбор интересов не делает её плохой девушкой, и что все они не правы и ничего не понимают. «Это очень утомительно. Некоторые люди отказываются понимать очевидные вещи!..» – жаловалась она по телефону.

Вечером в дверь постучали. На пороге стоял неизвестный юноша.

– Привет, – он мешкал.

– Привет, – Милана изображала естественность и беззаботность.

– А… у тебя есть венчик?

– Венчик? – переспросила Милана, подняв брови и неловко улыбаясь.

– Да, венчик, ну, которым мешают…

– Ах венчик!

– Ну да, да, венчик.

– Нету.

– Меня зовут Эдик.

– А меня Милана.

– Я знаю. Э-э-э… в смысле, приятно познакомиться. На самом деле, я видел тебя в библиотеке, и… не хочешь пообщаться?

Милана улыбнулась и пожала плечами:

– Давай.

В кампусе, в отличие от родного города, Милана не собиралась отказываться от предложений познакомиться. Она говорила, что правильно отказываться лишь в том случае, когда мужчина (юноша) вызывал подозрение, например, когда было видно, что он старше лет на двадцать – это определённо странно, не так ли? В остальном, она всегда давала человеку шанс. Ну а вдруг и правда что-нибудь получится? Она свято верила во взаимность, полагая, что во время знакомства может выясниться не только то, что юноша не нравится ей, но и что она – не нравится ему. Словно и не существует никакого слепого самоубеждения, которому люди так охотно поддаются, оправдывая перед самим собой поведение другого человека, которое, на самом деле, не требует оправданий. Порой то, что занавески синие, означает лишь то, что это занавески, и они синего цвета – нет никакой аллюзии на голубое небо, просто занавески, просто синие.