и разговаривал с очередным оборванцем, который не отрывал взгляда от Лексуса Орлова. Любуйся, несчастный, тебе о таком только мечтать!

Саша добросил меня до торгового центра быстро, и вскоре я уже бродила по магазинам, без интереса осматривая витрины. Казалось, что все не то. Блеклое, никчемное и неинтересное, а все из-за изгаженного настроения.

Вдоволь нахамив продавщицам, вышла на свежий воздух. В это время мне позвонила мама, попросив приехать к ней на работу. Марина Георгиевна Алимеева прославилась на весь город матерью Терезой с белыми ангельскими крылышками за спиной, ведь она помогала бедным и несчастным, то есть руководила благотворительным фондом. Нет, я за помощь больным детям, которые близки к смерти. Меня пронимало до глубины души их искренность, но не в том случае, когда находились лжецы, желающие срубить бабла.

К тому же, занимаясь столь благим делом, мамочка напрочь забывала, что у нее был свой ребенок. Она помогла всем и каждому, разъезжая по городам и бросая меня одну в четырех стенах. У них отлегло, но у меня нет.

Решив, что родители сегодня захотели меня добить, уже в такси настраивалась на нападение. Наверняка мама начнет в очередной раз читать мне лекции о том, какая Лилия чистая душой, бедняжка, родители которой погибли, а родственники бросили. Бла-бла-бла!

Пустая трата времени. Поздоровавшись со всеми, кто встретился по пути в ее кабинет, вошла в него с пластмассовой улыбкой на лице.

— Здравствуй, мамочка! Я так рада, что ты вспомнила обо мне. — Я прошла к креслу и с милым выражением лица опустилась в него.

— Когда ты перестанешь паясничать, Света. — Произнесла она не менее приторно, чем я. — Нам нужно серьезно поговорить.

— Не начинай, пожалуйста, пафосную речь о том, что я должна любить и почитать брошенную на произвол судьбы девочку…

— Я не об этом хотела поговорить. — Перебила меня мама и поднялась, поправляя пиджак.

— Тогда о чем? О моем поступлении в университет? Так все отлично. Меня взяли. Наверное, папа постарался. Мазню ведь никто не ценит. — Скопировала ее интонацию и слова, вызвав очередной вздох у Марины Георгиевны.

— Я иногда задаюсь вопросом, как могла родить такую змею. — Мама прошла к столу и налила себе воды в стакан, при этом повернулась ко мне спиной.

— В семье не без урода, правда мам? — Усмехнулась, сдерживая себя изо всех сил.

Атмосфера между нами ухудшалась, и желание сбежать становилось острее с каждой минутой.

— Конструктивного диалога у нас не получается. — Она повернулась ко мне, постукивая ногтями по стакану.

— Чья вина?

— В общем не буду тянуть, раз ты у нас не в духе. — Мама прошла к столу, взяла папку и протянула ее мне. — Пришли результаты анализов и обследования в целом. Ознакомься.

Глава 3. Твори и властвуй, когда на душе гадко

Алексей

Если бы жизнь всегда была сахаром, то я бы наверняка умер от диабета, потому что искренне пытался насладиться каждым прожитым днем, не впуская в него негатив, вот только… Получалось не всегда. Находились люди, которые намеренно показывали свою значимость и твое место в обществе, в семье, на работе. Везде, где бы не находился, мне тыкали носом в желтую лужицу, и плевать, твоя она, или ее оставил мимо проходящий щенок.

Не мог держать себя в руках. Сколько бы методов не пробовал, постоянно руки и ноги действовали вперед. Больше всего раздражали причитания приемной матери. Я из кожи вон лез, чтобы помочь сестричке. Хотел ей другого будущего, лучшего, не такого, как у меня. Максимум, что мне светит, пожизненная работа в шиномонтаже. Мечты об университете или сраном колледже превратились в пепел пару лет назад, когда вместо протоптанной дорожки от школы, я увидел мелькающие деревья сквозь толстое стекло. Поезд, в вагоне которого я находился, плавно двигался в другой город, увозя меня на приличное расстояние от дома.

Со мной было много ребят, которые не хотели отдавать долг родине, а я в какой-то степени радовался, что получил отсрочку перед вступлением во взрослую жизнь. Только год пролетел незаметно, и вскоре я вернулся в родные пенаты, ни капли не успокоившись, скорее наоборот.

— Леша, я не понимаю, как можно умудриться получить штраф в гараже?! — Альбина Анатольевна ставит передо мной тарелку с ароматным борщем, от одного вида которого желудок скручивается и стонет, вот только я не спешу брать ложку, понимая, что приемная мать набирает разгон в своих высказываниях. — Ты же знаешь, что у нас с финансами сейчас тяжко. Тогда почему нарываешься на неприятности?! — Указывает одной рукой на следы драки, которые стали ярче и бросались в глаза, а другой пододвигает тарелку с белым хлебом, нарезанным тонкими ломтиками.

Чувствую, что еще немного и захлебнусь собственной слюной, а бедный желудок переработает кишки и себя заодно. Из-за блондиночки с острым язычком, лицо которой осталось яркой гравировкой в памяти, Антоныч лишил меня не только премии, но и штраф всандалил за язык без костей. После работы он сообщил мне эту новость и выдал остатки зарплаты, оставив еще на полчаса, чтобы прочитать лекцию о «рыбных днях». Оказывается, сегодня был именно такой момент, который я не оценил. Антоныч краснел и пыхтел, пытаясь вбить мне в голову, что так, как я общаюсь с богатыми клиентами, которые попадают к нам не часто, нельзя.

За пылкие ответы с меня убыло еще пятьсот рублей. Словом, когда я выходил из здания, готов был прибить каждого, кто попался на пути. Хоть погода не радовала теплом в этот вечер, но мое тело горело словно его кинули в жерло вулкана и наблюдали за тем, выживу я или нет.

— Хоть бы о Маруське подумал, — влетает в мое сознание еще одно обвинение, от которого сжимаю кулаки под столом, — она ведь с тебя пример берет. Вчера вот в школе опять учудила. — Альбина присаживается на стул с видом императрицы, которая нашла очередной повод отругать слугу за оплошность. — понимаю, что ты у нас горячий парень, но она-то девочка и не должна кидаться на других с кулаками, особенно на мальчишек.

Поднимаю глаза и убиваю приемную мать взглядом. Несправедливые замечания острой иголкой входили под кожу, заставляя вспоминать все, что было в жизни до этого времени, каждое слово Альбины, сказанное в гневе. Перед глазами появляются темные пятна от того, насколько сильно мне приходится себя сдерживать. Только она делает вид или, правда, не замечает моего состояния. Так ведь удобно, не видеть и не слышать собеседника, продолжая гнуть свою линию.

— Думала, армия тебе на пользу пойдет,