— Это вручную или на лошади подвозили?

— Какая лошадь? Снег очень глубокий был. Справа от волокуши четыре человека, слева четыре человека, и потянули.

— А кто прикрывал от финнов?

— Взвод прикрытия из саперов, в разное время по-разному, 25–30 человек. Не стрелковый взвод, у них свои задачи. Танки нас прикрывали, но из-за глубокого снега они как артиллерия стреляли издалека. Они вместе с артиллерией 45-мм, 76-мм, и даже тяжелой артиллерией прикрывали. Основную роль в наступлении и взятии дотов играли пехота и саперы.

— Как делали инженерную разведку этих дотов перед наступлением?

— Полковая инженерная разведка из 6–8 человек с командиром взвода и дивизионная разведрота с командиром взвода или роты. Они тоже проводили разведку. Мы отдельно ходили, они отдельно. У нас были рации 6ПК, у командира роты и командира взвода. И полковой сапер тоже рацию имел. Голосом далеко команды подавать, не слышно. Проводную связь тянуть — снег глубокий, и финны обстреливают, да и катушки тяжело таскать.

— Как ваша группа разведки была организована? Группа прикрытия?

— Не нужна была группа прикрытия, потому что когда группа ползет по снегу, вас финн не видит, может, только шапка чуть торчит. Задача разведки была обнаружить эти доты, передать их местоположение командиру полка или батальона. Те на карту наносят, и потом уже действуют именно в этом направлении, доты были не только в глубоком снегу, но плюс к этому были укрыты маскировочными сетями. Они настолько камуфлированы под цвет местности, что не видно, где дот находится. Идешь между ними, а они уже тебя увидали и перекрестным огнем обстреливают, о котором я уже говорил. Когда стали опытнее, то и потерь практически не было. В моем взводе мало было потерь.

— Вам встречались доты системы Ле Бурже? Дот с амбразурами, бьющими сбоку-сзади и с глухой стеной в сторону противника?

— Может, отдельные и были, но на нашем направлении не было.

— Кроме подрыва дотов, что еще из финской войны запомнилось?

— Финские снайперы работали прекрасно. Но свои командирские знаки различия мы не снимали, потому что уже были полушубки, маскхалаты. Боец в валенках, шапке-ушанке, и командир, и генерал так же одеты. Я сам видел, как они работают. Финн сидит на сосне, а я под этой сосной лежу. Но он не знал, что я командир, а не красноармеец. Конечно, ему интереснее командира взвода, роты, батальона, полка вывести из строя, оставить без управления.

— Как с ними боролись?

— Как боролись? Приходилось так делать. Если сосна 20 сантиметров в диаметре, толовая шашка должна быть 400 граммов — чирик, сосна полетела, и «кукушка» тоже.

— Разве он подпустит, чтобы шашку подложили? Заметит, подстрелит?

— У нас каждый боец имел не только противогаз, но и толовую шашку, бикфордов шнур, детонатор. Финн сидит, не видит, что я внизу делаю. Я пристраиваю шашку, отполз на три метра — меня уже не достанешь в глубоком снегу. Подрыв — и сосна эта полетела, и «кукушка» погибла. В плен их не брали, бесполезно. Финн — это особый боец был, особая нация. Если немцы в плен сдавались, то финн дрался до последнего. Уже когда мы разгромили линию Маннергейма, они выскакивали, бежали, отстреливались, но не сдавались.

Очень мало пленных мы взяли. Нас командир дивизии информировал: все пленные в один голос говорили, что получили приказ в плен не сдаваться. Такая была пропаганда: если я, финн, попаду в плен, то семью всю завтра расстреляют. Немцы это у финнов именно переняли — если немецкому командованию стало известно, что немец попал в плен, семья тоже уничтожалась.

У нас до войны в Красном Луче был инженер-немец, потому что шахтное оборудование нам Германия поставляла. И в 1933 году, когда Адольф Гитлер пришел к власти, он меморандум направил Советскому Союзу: всех немцев, которые работают у нас, в 24 часа выслать. Его вызвали в исполком в Красном Луче: вот, поступила такая команда — всех немцев из Донбасса отправить. Он не знает, как ему быть, у него жена русская. Он женился, пока работал на шахте — Василенко была бухгалтером в шахтном комитете, — уже двоих детей имел. Как быть? Ему сказали — увози. Он напоминает, что коммунист, состоит на партучете. Ему посоветовали спрятать партбилет так, чтобы ни один сыщик не нашел.

Он уезжает, и, когда мы в 1942 году в районе станицы Распопинской переправились через Дон, остановили немцев, взяли одного в плен. В эсэсовской форме, обросший такой. Я его спрашиваю: как фамилия? Он отвечает — Ганс Корат. Дальше спрашиваю, работал ли он в Советском Союзе на шахте? Подтверждает и спрашивает меня, кто я такой. Я назвался, и он меня узнал по Красному Лучу.

Я командиру батальона Воропаеву предложил доложить комдиву, что знакомый немец попался. Комдив Белов приказал отправить к нему, мы выполнили. Уже после освобождения Сталинграда связь с ним была потеряна, а так полгода он в дивизии переводчиком и агитатором был. Русский и немецкий языки знал: «Ахтунг, ахтунг», — и немцы слушают. Вот такие события, как говорится, нарочно не придумаешь.

— Какие мины у вас были на финской войне?

— Противотанковые Т-4, ТМ-35 и противопехотные ПМД-6.

— Они не устарели к Отечественной войне?

— Практически нет. Потом появились другие противотанковые мины, но в большинстве как были в деревянном корпусе, нажимного действия, так и остались. Не натяжного.

Мы сами делали мины натяжного действия, ставили их на тропах, где немцы в разведку ходили. Они обещали Рябчукова повесить за Дон. Наверное, от двух наших саперов, попавших в плен, узнали мою фамилию. Потом немцы бросали листовки — командира саперного батальона Рябчукова повесим! Командир дивизии меня спрашивает: «Откуда они узнали фамилию твою?»

— В воспоминаниях немецких ветеранов той войны отмечается, что они добывали данные, подключаясь к нашим телефонным линиям.

— Да, и это было. В основном, начиная от командира взвода, у них рации были. А у нас проводная связь была — две катушки на плечи, и потащил.

— Насколько хорошо было организовано снабжение продуктами?

— У меня был свой скот, своя рыба — я своих солдат кормил до отвала, даже полкам давал. Тол бросил в воду на Дону, на Волге — рыбы уйма. Что еще? Водки было очень много. Пошли в бой 500 человек, а вернулись человек 300. На 200 человек по 200 граммов гвардейских, вы представляете? К командиру дивизии как-то большая комиссия приезжала, он меня предупредил, я все сделал. Я ему две канистры по 20 литров с помощником по технической части отправил, рыбы хорошей — сомов, окуней, сазанов, судаков — наловил. Приехала комиссия, ну чем он их там угостит из своего пайка с комиссаром? Самим им с гулькин нос доставалось. Комиссия работала, он их рыбой завалил, кормил по-царски.

— Получается, что собственное хозяйство держать — это была необходимость на войне?

— Конечно! Снабжение снабжением, но ведь оно бывало с большими перерывами. А когда у меня были свои овечки в тылу, километров за 10–15, коровки, десяток своих лошадей, двое дрожек, седла. Когда надо на дрожках — мы на дрожках. Когда надо по оврагам проскочить — мы с комиссаром садимся верхом, и с нами ординарец. Ординарец коней забирает, уводит, потом приезжает за нами.