Перекличку привратника с мужчиной слышали все. А на Востоке никогда не бывает так, чтобы событие происходило без свидетелей. Пукнул — и тут же найдутся те, кто это заметил, так как все слуховые окна в туалетах выходят у них в один колодец. То есть спрятаться, уединиться здесь практически невозможно. Отсюда, наверное, крайне низкая преступность и быстрая раскрываемость любого криминала. Маркус намеренно назвал моего любовника Учителем, чтобы окружающие отложили себе в памяти: приехал кто-то из знакомых поплексаться пару выходных в море.

После стука в дверь, на пороге появился наш спаситель. Маркус оказался крохотным улыбчивым египтянином в полосатой галабее и вязаной шапочке на курчавых волосах. На шее болтался кичливый пластмассовый крестик — красный с желтыми, как у карамельки, полосками.

— Я христианин, копт. А ты? — Его веселые серые глаза ласково изучали авантюристку, завернутую в покрывало.

— А я русская. Из Москвы.

— Так вы же наши, ортодоксы-христиане, как и мы! И календарь наш совпадает. Вот Рождество у вас какого числа? 7 января. Как и у нас! — обрадовался парень.

На столике появилась зажаренная гигантская рыбина, тигровые креветки, неизменная кола и арбуз. Боже, какое это блаженство — солить сахарный, хрустящий от спелости сочный ломтик арбуза и заедать его креветками и хорошо прожаренной в мириаде восточных пряностей рыбой!

Шеф-повара Первопрестольной! Никогда вам не подняться до такого совершенства, которым владеют старик и его внученька в рыбацкой харчевне, готовя свежую рыбу для тех, кто вернулся ранним утром с уловом…

Пройдет время, и я сама частенько буду бродить по берегу, ужасаясь морским чудищам, которые шевелятся в лодочках, и выбирать сиреневую или лимонную с розовым рыбину, которую через минуту начнет чистить мудрый старец, получивший рецепт еще от апостола Петра и его братьев-рыбаков…

Мне было так хорошо, что я ревела, понимая: моей любви не место в нашем мире. Пора заканчивать быть счастливой и возвращаться в Москву.

— Заразная штука — эта твоя любовь! — Щукина закатила глаза и томно выдохнула дымок сигареты. — Нынче в Конторе все крутят любофф, плотские утехи уступают место психическим сдвигам. Тут даже наша Пчелка Майя потерпела провал! Незачот!

Пчелка Майя — это сокращенно имя-фамилия нашей секретарши у заместителя Главного. В отличие от Снежной Королевы, Пчелка была такая пухленькая и сладенькая, что если бы не фамилия и одноименный мультик, звали бы ее Карамелькой, не иначе. Особенно учитывая ее страсть ко всему ярко-розовому и лимонному, оттеняющим черные густые локоны. «Билайн» ее попутал али сама додумалась, но Пчелка наша вдруг решила, что платят ей мало и что давненько Главный не оставлял ее на вечерние дежурства…

Ах, эта тишина! И редкие звонки! И шаги посвященных! Инициации в дежурные добивались или любимчики, или одиночки-карьеристы, семейным выдержать такой график было не под силу. Как и запойным, к которым жизнь и работа прибила почти весь руководящий состав. Исключая Главного, который рад бы, но не мог — в Кремле бы не одобрили.

Главный вообще всегда шел в ногу со временем, а времен на его веку было хоть отбавляй! Хилый коротышка-школьник, выбившийся в комсорги непонятно какими усилиями, он понял главное — нужно стать непросто незаменимым для Начальника, но и успевать предвосхищать желания руководства. Выходит Указ о борьбе с прогулами и наш комиссарик лично возглавляет рейды по кинотеатрам в рабочее время, страна перестала пить, и паренек предлагает на горкоме не останавливаться на вырубке виноградных лоз в Грузии, но и уничтожить местные плодовые кустарники, «чтоб неповадно было наливочками баловаться». Если Первый президент был не против рюмочки, так и наш орел гулял в ресторанах с «нужниками» (то есть нужными делу людьми), а стал Второй президент приезжать на работу в Кремль раненько поутру да еще и в выходные — глядь, и у нас эта зараза завелась в Конторе.

Конечно, сначала народ сопротивлялся — кому охота дорогие выходные тратить на сидение в пустом кабинете? Ведь наш контингент любил провести субботний вечер в Венской опере или пройтись под парусом по загаженному ныне арабскими беженцами Лазурному побережью… А тут сиди и зевай тебе. Но некоторые, особенно озабоченные сексом и карьерой товарищи, осознали — именно в коридорной тиши и со скуки зреют великие авантюры, то бишь приключения. Карьеристы власть играли в дружбу с перетягиванием каната, стареющие импотенты тискали хихикающих молоденьких секретарш. Только на этаже Главного было практически всегда скучно — ни траха тебе, ни выпивки — а вдруг фельдъегерь пожалует, а у вас на столе — б… (…лка или …дь — решайте сами) — крохотный, но минус в вашей зачетке отличника! В общем, позволял себе Главный пощипать девок лишь в дальней, скрытой от глаз непосвященных за книжным шкафом крохотной саунке, соединенной с туалетом и отдельным выходом к лифту мимо охраны.

Пчелка была самой сладкой его добычей лет пять назад, в развеселые времена Первого президента. Сейчас вынужденный трезвенник и отчаянный спартанец — Главный — страдал от того, что никак уже не заполучит ни черный, ни красный пояс, да тут еще и сотрудники вместо обычных пьянок начали вдруг любовные романы крутить. Даже очередной Капустник, который ставили традиционно и со вкусом ежегодно лет двадцать уже в первый день весны, всегда посвящали работе и бабкам — то есть деньгам. А тут вдруг бабки реальные — грудастые и длинноволосые — скакали по сцене и завывали про любовь под Ляписа Трубецкого. Страшно — аж жуть…

Почуял ветер перемен Главный, сидевший в своем лакомом желанном креслице столько лет, знавший что надо и Кремлю, и тете Мане, мывшей полы у нас всю сознательную жизнь. Зато и уважали, и не пытались свалить с креслица подчиненные. А Пчелка грудастая наша Майя, что значит «жизнь», на каком-то древнем (а на арабском так и просто «вода»), так вот Пчелке приходилось вперед двигаться передком. Иначе хрен такую зарплату секретарше бы платили, да домой на служебном авто отвозили. Но жадность Пчелку обуяла — думает она свои карамельным умишком про инфляцию, с ужасом открыла для себя Форекс и первые морщинки (и то, и другое не давало ей спать ночами). Открыв максимально для дресс-кода грудь, втискивается наша трудовая пчела в очередь на дежурства.

А там — как ходоков к Ильичу в двадцатые: у кого жена рожает, кому новую дачку строить пора, кто руководителя отдела поймал на фальсификациях, а кто придумал, как улучшить показатели производства при сокращении штатов. За всем стоит одно: «Главный, заметь меня, приласкай, я твоя верная сучка или кобель, не забудь, когда премию выписывать будешь или квартирку распределять городскую, столичную!»… Пчелка уже тогда поняла, как отстала от жизни — нынче лязгающая голодными челюстями мелюзга насмерть стояла в дежурствах и никак не хотела отдохнуть в выходные. Пришлось отдать новую упаковку CREED, которые до Москвы вряд ли еще дойдут полгодика в обмен на то, чтоб укокошить прекрасную июньскую субботу в загаженном, почерневшем от усердия и запоров-заторов, городе.

Щукина азартно хохотнула и баском прошлась по рюмочной: