Ничего подобного я не видела. Таких глаз у людей не бывает. Но он и не человек.

Зверь облизнулся длинным красным языком, и я отмерла. Быстро продолжила нарезать колбасу. Сделала бутерброд.

— Ты огурчик будешь? — спросила я, не скрывая улыбки.

Он не ответил, хмуря широкие чёрно-серые брови, следил за тем, что я делаю.

Приготовила бутерброд.

Набралась смелости.

Это не мужчина. Точнее он мужчина, скорее самец…

А я не сильно много себе позволяю?

Нет!

Соберись!

Нужно его потрогать. Ничего не случится.

— Дай руку, — несмело попросила я, протягивая свою ладонь.

Я дрожала. Боялась, но старалась справиться со страхом. Подкусывала губы, ожидая, что он даст мне свою лапу. Не откусит мою, а именно пойдёт на встречу. И я прикоснусь к нему.

— Ну, дай руку, — попросила я, нежно и ласково, потому что любой зверь любит ласку.

Оборотень извлёк свою лапу из-за пня и протянул мне.

— Вот, — улыбнулась я и…

Снизу прикоснулась к его волосатой руке. Она по сравнению с моей была огромной. И поддерживать её не было смысла. Но я хотела потрогать.

Шерсть на тыльной стороне ладони была мягкая, как шёлк. Светло-серыми волосками щекотала мою кожу. Когти на костлявых длинных пальцах были мутно-серого цвета, а жёлтый оттенок имели от грязи. Очень большая рука с ладонью, как у человека. Ладонь имела серый оттенок кожи и глубокие линии.

Я подвигала пальцами, погладив шёрстку, сама усмехнулась, а оборотень сдвинул брови, и глаза спрятались в тень, стали поблёскивать.

Поддержав его руку внизу, я вложила в ладонь бутерброд. Он показался маленьким, хотя кусок хлеба я не делила.

— Кушай, это вкусно, — прошептала я, заворожённо и околдовано глядя на него.

Зверь показал свою вторую руку. На пень он поставил пустую банку из-под земляничного варенья, закрытую крышкой. Банка была чистейшая. Не думаю, что он её вымыл, скорее вылизал.

Я рассмеялась в голос. Чувствовала себя Алисой в стране Чудес, только не белый кролик — мой путеводитель, а серый волк. Такого восторга я ещё не испытывала. И даже тайком ущипнула себя, чтобы не перепутать явь со сном.

Пока я на банку смотрела, бутерброд пропал в широкой пасти. Волк улыбался и жевал угощение.

— Сейчас ещё нарежу, — хотела нарезать, а он быстро сунул всю палку колбасы в рот. — Погоди! — возмутилась я.

Оборотень перестал жевать, опять нахмурился. Неожиданно вытащил кусок пожёванной колбасы и предложил мне.

— Ладно, ладно, — усмехнулась. — Кушай, я чай попью. Ты будешь чай? Он сладкий.

Я выделила себе хлеб с огурцом и стала пить чай, вспомнив, что не ела давно. Волк мне весь аппетит сбил. Голова точно не о еде думала.

Наблюдала за ним. Он был неуёмный, крутился постоянно, смотрел по сторонам, закидывал голову вверх, чтобы принюхаться. А когда прислушивался, опускал голову вниз и огромный, мохнатый гребень падал на его морду, пряча брови и глаза.

Неудобно как-то стало. Мысли мои путались, взгляд лип к его крепкому торсу, к рукам таким странным и… сильным.

— Какой ты сказочный, — с придыханием сказала я, продолжая блуждать по нему взглядом. — Ты наверно в городе жить не станешь. И к людям не ходи, они тебя выловить захотят.

Волк замер.

Быстро закинул себе в пасть остатки хлеба и юркнул тенью, исчезнув из поля зрения так быстро, что я растерялась. Только кусты где-то рядом шевельнулись.

Я жевала огурчик, огорчённо стала смотреть по сторонам, а когда оглянулась, заметила отца, который с ружьём выходил ко мне.

***

Всё правильно, людей надо бояться.

— Как ты меня нашёл? — спросила я у папы. Он в охотничьем костюме и кепке опустил ружьё.

Немного опешил, когда увидел мой пикник. Встал рядом, рассматривая остаток огурца и чай в крышке термоса. Улыбнулся и присел рядом.

У меня сложилось такое впечатление, что я совсем маленькая, и папа пришёл в мой домик, где я должна его накормить невидимой кашей и угостить невидимым тортиком.

Я даже усмехнулась.

У папы прямой нос. Суровость в лице и глубокие морщины. Узкие губы и глаза горят, потому что очерчены серыми тенями. Это не болезненные мешки под глазами, по природе такой взгляд. Он бизнесмен с хваткой, достаточно богатый человек. Я знаю его совершенно не таким, каким помнил его мой брат Егор.

Егора упустили ещё в подростковом возрасте, когда отец почти не появлялся дома, беспрерывно работал и водил связи с очень опасными людьми. И мой старший брат, естественно копировал форму поведения отсутствующего отца и подался в криминал. Сел в тюрьму в восемнадцать лет. Вышел через три года совершенно другим человеком, и конфликт с отцом стал приобретать опасный, даже убийственный характер.

Я для отца очень много значу, возможно, потому что и внешне и характером похожа на маму. А ёще младшая, неупущенная. И Егор это знает, он жаждет мести. Именно так он сказал, когда знакомил меня со своими дружками.

— Нашёл? — печально улыбнулся мне отец. — Подумал, что ты за земляникой к скалам пошла. Вот и наткнулся, — он ещё раз в недоумении рассмотрел мой стол.

— Я странная? — стала собирать вещи в рюкзак.

— Нет, нормально. Я сам не рад той пьянке-гулянке, что устроили старики. Соседи в гости пришли с бочонком домашнего пива, думаю, Сидоровичи ночевать остаются.

Я застегнула свой походный рюкзак и тяжело поднялась на затёкшие ноги. Отряхнула колени от прилипшей травы и хвои, поправила подол весёленького платья в горошек.

Отец оглядывался, как волк, прислушивался. Хотел взять меня за руку, но я не далась. Он всё время забывал, что меня, как электричеством бьёт от прикосновений.

Мы вышли с ним на дорогу. Я оглянулась, но оборотня не было.

— По поводу Егора, — вздохнул отец, закидывая ружьё себе на плечо. — Ты можешь с ним не встречаться, он приедет на пару часов. Мать просто хочет, чтобы мы примирились. И мы решили сделать видимость для неё. Да и бабки дружно требуют встречи.

— Он не живёт в нашем городе? — спросила я.

— Нет, у него бизнес далеко отсюда.

— А где он живёт?

— Тебе лучше вообще о нём ничего не знать, — строго ответил отец.

— Когда он приедет, я в лес уйду, — предупредила я.

— Опасно, звери дикие ходят, — расстроился папа. — Давай, пистолет дам.

— Давай, — согласилась я. — С ним безопасно.

— Безопасно замужем, Алиса.

Я остановилась и посмотрела на него во все глаза.