шкафа-то нет. Ну не идти же мне в ночной рубашке, тем более после покойницы?

Выскакиваю за дверь, приподнимаю руками подол и быстро спускаюсь по лестнице, а сама не знаю куда дальше бежать. Шарю торопливо глазами по сторонам, но абсолютно не ориентируюсь.

В одном повезло — к инквизитору сегодня поход отменяется!

Маман приняла меня за свою дочь!

Только в этом я стала очень сомневаться.

Её отношение ко мне, как к младшей дочери, выглядело как — то очень странно. Обычно последних детей больше любят, а тут любовью совершенно не пахнет.

Золюшка была напоминанием какого-то греха или чего-то не очень приятного. Во всяком случае мне так показалось в первый момент нашей встречи.

Я обязательно разберусь в этой головоломке!

Я уже почти спускаюсь с лестницы, остаётся лишь одна ступенька и я попаду в огромную гостиную. Яркий свет заливает пространство. Кожаные диваны и кресла приглашают отдохнуть от суеты… Больше ничего не успеваю заметить.

— Золина! Скорее возвращайся назад! — шипит мне на ухо недовольно паук.

— Зачем? — растерянно спрашиваю его.

— Ты забыла свой оберег, а без него нельзя покидать дом, — заботливо напоминает Паулис.

— Чёрт! Спасибо, друг! Я про него совсем забыла, — разворачиваюсь и пулей мчусь обратно по лестнице.

Маман выворачивает из-за поворота и недовольно качает головой.

— Золька, ты чего разбегалась? На работу опоздаешь! — кричит мне в спину и прожигает затылок взглядом. — Тебе ещё завтрак готовить!

Я молча бегу, ничего не отвечаю.

— Бедная, Золюшка, — сочувствующе думаю о девушке. — Жила, словно в серпентарии, но я так жить не хочу и не буду! Я постараюсь их всех поставить на место!

Иначе это буду не я — Ольга Евгеньевна Боярская.

Умирать так с музыкой! — осознанно принимаю такое решение.

— Паулис! Оберег нужно куда-то надёжно спрятать, чтобы он постоянно находился со мной, — тихо, сквозь зубы, шепчу пауку. — Ты можешь что-нибудь придумать?

— Постараюсь, — на ухо мне тихо отвечает мохнатик.

Я залетаю в комнату и шарю по кровати глазами, но его не вижу. Потом ощупываю руками постель, чтобы найти эту маленькую монетку. Стаскиваю с кровати простынь и трясу её. Ничего не звякнуло! Монетки нигде нет!

У меня всё опустилось от ужаса, а потом словно обдали кипятком и я шокированно смотрю на пол.

— Паулис, я монетку не нахожу! — растерянно шепчу пауку. — Ты случайно не видишь, где амулет?

— Золина! Нельзя быть такой безответственной барышней, от этой монетки зависит твоя жизнь! — строго стал читать мне нравоучение паук, будто я без него это не знаю.

— Я это и без твоих нотаций понимаю, — недовольно шиплю на паука, хотя сама во всём виновата.

Паулис молчит, ничего не говорит, словно воды в рот набрал.

Наверно, обиделся, — прилетает шальная мысль.

Времени на раздумья нет, нужно спешить, а-то так и правда на работу опоздаю!

— Извини, друг! Брякнула, не подумав! Просто очень волнуюсь, только пойми меня правильно, — стала извиняться перед Паулисом.

— Прощаю! — не сразу отвечает паук, а выждав паузу, которая мне показалась вечностью. — Посмотри под кроватью, может туда закатилась, когда ты вставала?

Наклоняюсь и заглядываю под кровать, шарю глазами, но ничего не вижу.

— Её там нет, — огорчённо шепчу мохнатику.

— Лучше смотри! — снова командует он. — Руками проверь! Ты же не маленький ребёнок, Золина, — начинает заводиться Паулис и я понимаю, что если его терпение лопнет, то он откажется мне помогать и я здесь останусь одна…

Я шарю рукой под ножкой кровати и нахожу монетку!

— Фууу! Нашла! — радостно шепчу Паулису и тяжко вздыхаю.

— Хвала Богам! — шепчет паук в ответ и напряжённо выдыхает. — Давай скорее беги умываться, времени совсем почти не осталось, ты даже позавтракать уже не успеешь.

Я снова вылетаю на лестницу, задираю подол платья, чтобы перепрыгивать через две ступеньки, спускаясь вниз.

Внизу вижу маман, которая подкатывает вверх глаза.

— Золька, разве так порядочные барышни спускаются по лестнице? Ты только опозоришь нас своим недостойным поведением! — недовольно шипит на меня.

— Хорошо, маменька, я это учту. Просто очень спешу. Боюсь на работу опоздать, — оправдываюсь перед ней и не знаю куда дальше бежать.

— Поворачивай налево и беги до упора, — подсказывает Паулис.

Я слегка склоняю голову и пробегаю мимо маман и… молча мимо какой-то из сестёр, вышедшей из комнаты в приличном пышном платье розового цвета с белой отделкой. Такое впечатление, что она в нём собралась идти на бал, а не работать по дому. Судя по комплекции узнаю в ней Эстер.

— Что-то сестрица сегодня какая-то странная! — зевая после сна, она громко говорит матери, а я успеваю это услышать. — Бегает по дворцу, как сумасшедшая! Вы, маменька, ничего странного в её поведении не заметили?

— Заметила, — тяжело вздыхает маман. — Золька забыла, что она леди, — устало отвечает Эстер и я больше не слышу о чём они говорят.

Я пулей влетаю в комнату, широко распахивая дверь.

Мельком окидываю её взглядом.

— Это твоя опочивальня, — подсказывает Паулис.

Медленно кручу головой. Комната большая светлая, два огромных окна залиты солнечным светом. На окнах висит красивая прозрачная портьера белого цвета.

В ней, конечно, не всё так мрачно, как в той, которую я только что покинула, но всё же мне что-то в ней не нравится.

Не успеваю толком рассмотреть что в ней находится и почему у меня сложились такие ощущения, как Паулис больно дёргает меня за волосинку.

Меня словно большой иголкой укололи под ноготь без всякой анестезии или пронзили насквозь электрическим током.

— Аай! — воплю я от боли и хватаюсь за то место на голове.

— Тшшш, — шипит на меня недовольно паук. — Сейчас меня скинешь, ненормальная! Потом как разыскивать будешь?

Сразу же прикрываю рот рукой, понимаю что тогда будет точно катастрофа. Оборачиваюсь назад и вижу три пары глаз, ошеломлённо смотрящих на меня.

— Маменька! Что-то больно голову прострелило, — жалобно говорю маман, оправдывая свой громкий крик. Сразу же превращаюсь в великую актрису, благо в школе участвовала в драмкружке. — Можно я сегодня на работу не пойду? — начинаю правдоподобно хныкать и умоляюще смотреть на неё. Выдавливаю из себя пару слезинок и размазываю их по щекам.

— Пффф! — недовольно фыркает Эстер и кривит губы.

Очень хочется всё рассмотреть в опочивальне и понять почему ощущение дискомфорта меня не отпускает. Начинаю идти в их сторону с кислым лицом, в надежде что прокатит и я останусь дома.

Они ещё более удивлённо смотрят на меня.

А младшая сестра и вовсе рот раскрыла и спрашивает маман.

— Маменька, что Золя сказала? Кто ей голову больно прострелил? И что значит больно? — и непонимающе смотрит на меня.

Эстер бросила недовольный взгляд на