Опасного врага Миндовг нажил, когда начал войну с владимиро-волынским князем Василькой Романовичем. Отряд Миндовга был разбит возле Ковеля. Еще более сложным положение Миндовга стало, когда Василько заключил договор с брянским князем Романом. Но князь Миндовг не чувствовал опасности. Уверенный в своей силе, он забыл об осторожности и действовал грубо и коварно. После смерти в 1262 году своей жены он силой взял ее сестру, жену нальшанского князя Довмонта. «Сестра твоя, умираючы, велела ми тя пояти тако рекла — ать иная детий не цвелить», — сказал он. Но это самоуправство стоило Миндовгу жизни.

Тренята втянул обиженного Довмонта в свой заговор. Обеспокоенный их сближением Миндовг в 1263 году отправил войско Довмонта на Брянск в надежде, что его разобьют. Но Довмонт вернулся из похода, напал ночью на дом Миндовга и убил его вместе с двумя сыновьями. Есть и другая версия смерти Миндовга, которую поведал в 1310 году прокуратор Тевтонского ордена: «Миндовг, бывший король Литовии, прибыл к Римской курии и в Римской курии был окрещен с некоторыми своими близкими». После возвращения в Литовию король был убит литвинами за то, что принял крещение. Эта версия выглядит привлекательно — возвращение в христианство сродни возвращению блудного сына. Миндовг вроде бы прозрел, понял свои ошибки и поклялся, и теперь он предстает как трагическая личность — жертвой суровых событий. Но не верится в духовное просветление человека, считавшего силу и коварство единственными средствами правления власти.

«И так сокончилось в той час королевство Литовское веспол с королем Мендовгом, который королем был лет одиннадцать», — пишет «Хроника Литовская и Жмойтская».

Первый великий князь Литовский и первый и последний король Литвы хитрый и коварный Миндовг запутался в своих интригах. Как оказалось, чтобы править государством, ему не хватило ни политической мудрости, ни государственного мышления. Он так и остался грубым воякой, не знавшим, как распорядиться завоеванной властью. И пал от того же оружия, каким завоевал власть, — от коварства. Государство его развалилось, и «добыток Миндовгов» захватили враги. Своей исторической миссии Миндовг не исполнил. То, что не смог сделать он, сделал его старший сын Войшелк.

Войшелк,[11] в отличие от Миндовга, действовал не грубой силой, не коварством. Именно Войшелку выпала миссия стать основателем крупнейшей европейской средневековой державы — Великого Княжества Литовского.

Ипатьевская летопись называет Войшелка новогородским князем. «Войшелк же нача княжити в Новегородце, в поганьстве буда, и нача проливати крови много. Убивашеть бо на всяк день по три, по четыри. Которого же дни не убьяшеть кого, печаловашеть тогда. Коли же убьяшеть кого, тогда весел бяшеть. Посем же вниде страх Божий во сердце его, помыслив собе, хотя прияти святое крещение. И крестися ту в Новегородьце, и нача быти во крестьянстве».

Это летописное известие можно понимать буквально — Войшелк в начале своего княжения в Новогородке был язычником. Надо учесть специфику древней Новоградчины — смешанное славяно-балтское население и слабые позиции христианства. Так что Войшелк, может и правда, в начале своего правления оставался язычником и преследовал своих недругов-христиан. Но с другой стороны, в летописном рассказе о Войшелке явно читается желание летописца-монаха показать на примере дикого и жестокого язычника благотворительное влияние христианской веры, которая чудесно делает из него боголюбивого монаха. К этому рассказу надо все же относиться критически и принимать его как религиозную легенду. Возможно, в городе победили язычники и они пригласили Войшелка на княжение. Произошло это событие где-то в 1253 году. Войшелк расправился со своими противниками: «нача проливати крови много». Видимо, из-за этого раскола и выступил в новый поход на Новогородок Даниил Галицкий, «пошедшу на войну на Литву, на Новъгородок, бывшю роскалью». Войшелк вынужден был просить мира. Но, чтобы заключить мир с Даниилом Галицким, он принял православие.[12]

Мир Войшелк заключил в 1254 году, причем вынужден был оставить княжение и передать Новогородок сыну Даниила Роману. Вот тут и возникает вопрос: «Кто же был князем в Новогородке — Миндовг или Войшелк?» Ипатьевская летопись не только не дает ясного ответа, но противоречит сама себе. Говоря о заключении мира, летописец указывает, что Новогородок Войшелк отдал «от Миндога и от себе и Вослоним и Волковысек», что означало принадлежность Новогородка именно Миндовгу. Но в другом сообщении летописец прямо говорит о княжении уже Войшелка в Новогородке: «Войшелк же нача княжити в Новегородце» и уже независимо от Миндовга заключает мир, уступает Новогородок и отдает за князя Шварна Романовича свою сестру. Как видим, в это время Миндовг не был новогородским князем, и если судить, что папы римские Иннокентий IV и Александр IV титуловали его только королем Литвы, то вряд ли его власть распространялась на русские княжества в Верхнем Понеманье, в том числе и на Новогородок. Возможно, приняв католичество, Миндовг покинул православный город и начал править только в Литве, а в Новогородке стал княжить его сын Войшелк, признавший себя вассалом отца. Тогда понятно уточнение летописца, что Новогородок Войшелк передал «от Миндога», т. е. с согласия своего сюзерена. Но в сообщении той же летописи под 1257 годом говорится, что «Войшелк отдал Новогородок князю Роману», т. е. распорядился городом сам. Войшелк должен был жить при галицком дворе как заложник. Чтобы избавиться от «почетного пленения», он уходит в монастырь. Три года провел Войшелк в Полонине в монастыре, а после решил посетить Святую гору (Афон. — Авт.). Но из-за войны на Балканах он вернулся из Болгарии в Новогородок. На Немане между Новогородком и Литвой Войшелк построил монастырь. Считается, что монастырь основан в деревне Лавришово (теперь Новогрудский р-н) около Новогородка. Между Войшелком и Миндовгом вспыхнула вражда. «Отець же его Миндовг укаривашеться ему по его житью. Он же на отца своего не любовашать велми». Скупое сообщение Ипатьевской летописи едва ли объяснит причину враждебности между отцом и сыном. Правдоподобно, что Войшелк «не любовашать велми» Миндовга за его решение сделать наследником кого-то из двух своих младших сыновей от второй жены — Руклю или Репекью. Он и сам претендовал на власть в Литве, но пока не показывал этого, пряча свои намерения за маской богобоязненного монаха. Из-за монастырских стен князь-монах внимательно наблюдал за политическими событиями в крае и готовил восстание против галицко-волынских завоевателей. Он нашел и союзника — Тевтивила, которого полочане выбрали своим князем.