Рита взвыв, сбросила со своих плеч бабушкины руки. Она начала метаться по комнате: схватила спортивную сумку с антресолей, впихнула туда свой брючный костюм – мягкая шотландская клетка, свободный крой. Этот костюм подарила ей мама на двадцатилетие. Когда они пришла в нем на пары, Инга присвистнула: «Вот где слюной поперхнешься! Где такие шмотки отхватила?».

Рита всхлипнула еще сильнее, подбежала к столу и начала потрошить копилку, выковыривая ножницами застревающие банкноты.

Анна Никифоровна молча наблюдала за внучкой, тяжело опершись на стену возле кровати. Губы её побелели, лицо казалось обескровленным.

– Куда ты?! – вскрикнула она, когда Рита, доковыряв копилку, выбежала из комнаты, – Объясни сейчас же, что происходит!

Дверь в комнату приоткрылась. Рита сделала пару шагов к бабушке: мятая вчерашняя одежда, в которой она провела ночь, большая спортивная сумка в руках, с торчащим краем клетчатой материи. Волосы взлохмачены. Сквозь бинт на руке сочится кровь. Заплаканное лицо распухло от слез, а глаза…горят каким-то отчаявшимся сумасшествием.

– Бабушка, я вчера провела кое-какой ритуал. Чтобы вернуть одного человека, до которого мне сейчас нет дела. Я не помню ничего из того, что происходило вечером. Зато ночью… – Рита смотрела в пол и зло чеканила слова, – Ночью я видела Влада. Бабуль, он скучает. Он там, где одни только зловонные монстры. Бабуль, – Рита подошла ближе и подняла глаза на бабушку, – Он любит нас и просит, чтобы мы не забывали о нем. Я должна всё исправить, бабуль. Прости…

– Не пущу! – закричала Анна Никифоровна, всплеснув руками, хватаясь за Риту слабыми старческими пальцами.

Рита увернулась и побежала в прихожую, мимо отца, выходившего из спальни, мимо испуганной мамы, выглянувшей из ванной. Запрыгнула в ботинки, слыша бабушкину скорую поступь за спиной, схватила куртку, одной рукой поворачивая дверной замок. Перемахнула через большой, дурно пахнущий мусорный пакет и побежала вниз по лестнице.

– Рита! Стой! – бабушка бежала за внучкой, тяжело поднимая ноги, споткнулась о пакет с мертвой геранью…

За спиной раздался грохот падающего тела. Затем мягкий, но четкий – будто игрушечный и от того еще более страшный – удар о бетонную ступеньку. Рита замерла. Ужас сжал грудную клетку.

– Мама! – раздался за спиной рваный крик Натальи Степановны, – Мамочка! Слышишь меня?..

Слабый стон. Рита резко обернулась, посмотрела в полуоткрытые глаза бабушки, лежащей на лестничной площадке, и рванула из подъезда…

– Один до Сябитовки, – Рита сунула в кассу мятую сотню, другой рукой прижимая к уху телефон, мерно гудящий монотонными больничными гудками.

Трубку на том конце не брали: Рита звонила Инге от самого дома. Хорошо, что они сначала договорились ночевать на даче у Инги – Рита теперь знала её адрес: Сябитовка, улица Вязовая, дом… дом… Номер дома Рита не запомнила.

– Ну, ничего. Спрошу у местных, – девушка подошла к остановке автобуса, застегнула куртку до самого горла: дрожь не отпускала. Рука болела всё сильнее. В глазах стоял образ лежащей у лестницы бабушки.

Мама тоже звонила Рите всё это время. Рита не брала трубку: ей хотелось поскорее исправить всё, что она натворила. Она думала, что если возьмет трубку, мама уговорит её вернуться. А ей этого очень хотелось. Рита всхлипнула и снова набрала Ингу – ничего. Пикающий аппарат искусственного дыхания отвечал из трубки мертвыми гудками: «Пооо…Здноооо…Пооо…Здноооо…»

Рита сбросила вызов и шагнула в подъехавший автобус…

***

– В Сябитовке кто сходит? – рявкнул водитель так громко, что Рита сама не поняла, как оказалась у двери и нажала на сигнал к остановке.

Деревня казалась мрачной. Ветер больно толкал в спину, чувствуя себя полновластным хозяином широких деревенских улиц. Заморосил холодный октябрьский дождь. Волосы и плечи промокли, ноги в невысоких городских ботинках – и подавно. Рита шла, судорожно вцепившись в сумку: она уже пересчитала свои сбережения – до пяти тысяч не хватало двадцати трех рублей.

– Ничего, должно хватить, если считать костюм, – бормотала Рита, осматриваясь в поисках людей на улице, – Сейчас спрошу у кого-нибудь, как пройти к дому Инги, и со всем разберусь. И позвоню маме. И пойду просить прощения к бабушке, буду ухаживать за ней…

Слева за спиной скрипнула калитка: на тропинке показался пожилой мужчина с пустым ведром в руке и папиросой в зубах.

– Что ж ты так вздрогнула? – улыбнулся дед, не вынимая папироски, – Этот только баба с пустым ведром – к несчастью. А я-то мужик.

Он весело рассмеялся.

Рита шагнула к нему, постаралась сказать поспокойнее:

– Здравствуйте. Не подскажите, где здесь Углёвы живут? Девушка моего возраста с сестрой и матерью? Инга её…

– Эт зачем тебе к им понадобилось? – дед зло прищурился, – Повадились ездить к тварям этим…

Рита отшатнулась и хотела уйти, но старик продолжил, немного смягчившись.

– Постой. Ты, может, по незнанью к им собралась: надоумел тебя кто-то. Не ходи туда, доча. Грязные люди, эти Углёвы. Одно и есть, черные, как уголь, – он поставил ведро в жухлую траву возле забора, вынул изо рта папиросу и, спрятав её в нагрудный карман потертого тулупчика, продолжил, – У их недавно мать померла, у Инги-то у этой. Месяца два назад. Дочери горевали сильно, а теперь вот старшенькая начала хлиентов звать – видать, материно ремесло переняла.

– Какое ремесло? – стуча зубами спросила Рита, уже зная ответ.

– Да, колдовство, ворожбу разную. Около ихней избы теперь даже кошки с собаками не ходют, не то что люди. Только дураки отбитые, которым с нечистью связаться охота. А ты не…

– Дедушка, миленький, – Рита подошла ближе и умоляюще посмотрела мужчине в блекло-голубые глаза, – Мне очень нужно попасть к Углёвым. Я дел натворила – мне нужно всё исправить. Я с нечистью связываться не хочу.

А про себя добавила: «Я уже связалась».

– Не путное дело, дочка, задумала, – старик подергал себя за бороду, помолчал немного, а потом достал из кармана дряхленький кнопочный телефон – Ну, давай так договоримся: ты мне номерок своих родителей в телефон запиши. И имя тоже. Пойдешь к Углевым, а я караулить стану. Через полчаса не вернешься – вызвоню твоих сюда.

– Спасибо большое! – Рита взяла из морщинистых теплых рук старика телефон и начала дрожащими пальцами торопливо вбивать номер своей мамы, –