Черные мысли неотвязно крутились в мозгу, он был в полном отчаянии. Быть может, лучше все бросить — сразу, тотчас, — утонуть, и дело с концом… Но даже с этой мыслью он продолжал яростно работать ногами, плывя неизвестно куда сквозь влажную тьму. Смерть — пусть, ладно; но не самоубийство!.. Однако он скоро устал и бросил тщетные усилия; ноги начали погружаться. Обняв холодные плечи Эйлин, он прижался лицом к ее лицу. Неужели вот так все кончится?

Вдруг что-то толкнуло его снизу. Это было так неожиданно и страшно, что он инстинктивно поджал колени. Мысль о какой-нибудь твари, невидимой в темной воде под ними, пронзила Яна!.. Акула? Есть ли в здешних водах акулы? Этого он не знал.

Снизу снова коснулось что-то жесткое. Оно поднималось неудержимо, деваться было некуда. Оно было повсюду, как он ни метался, пытаясь спастись.

Потом позади него из моря поднялось что-то еще более черное, чем окружающая ночная тьма; поднялось стеной, с которой ручьями сбегала вода.

Ян ударил кулаком — просто от страха — и ушиб руку о металл.

И вот они оказались над водой, на какой-то странной платформе; ветер пронизывал мокрые тела… Когда он понял, что это такое, то настолько был потрясен, что закричал во весь голос:

— Субмарина!

Значит, их крушение увидели, иначе быть не могло. Просто так, случайно, подводные лодки не всплывают прямо у вас под ногами, да еще ночью. Инфракрасный перископ или, может быть, новый микроволновый радар?.. Он заботливо уложил Эйлин на мокрый настил, головой на подушку.

— Эй вы, там!

Он заколотил кулаком по конической башне. Быть может, люк с другой стороны?.. Он начал было обходить башню, но в этот момент перед ним открылась дверь, и из темноты, один за другим, выбрались несколько человек. Один из них метнулся к Эйлин и уколол ее в ногу чем-то блестящим.

— Какого черта?! — рявкнул Ян, бросаясь на них. Чувство облегчения вмиг сменилось яростью.

Ближайший к нему быстро обернулся и замахнулся на Яна чем-то, зажатым в руке.

Ян кинулся на него, схватил и резко завернул его руку за спину. Человек изумленно охнул, глаза его расширились от боли — он случайно уколол себя. Он резко, изо всех сил рванулся — и тут же обмяк. Ян оттолкнул его в сторону и быстро повернулся к остальным, сжав кулаки, готовый к бою. Те рассыпались кольцом вокруг, пригнулись, тоже готовые напасть, переговариваясь друг с другом на каком-то гортанном языке.

— Ох, черт возьми! — сказал вдруг один из них. Он выпрямился и придержал остальных руками. — Хватит. Мы и так все основательно подпортили.

— Но нельзя же теперь…

— Можно. Давайте все вниз. — Он обернулся к Яну: — И вы тоже.

— Что вы с ней сделали?

— Ничего страшного. Укол снотворного. Мы хотели и вас усыпить, но бедняга Ота сам наткнулся на шприц.

— Вы меня не заставите идти.

— Да не будьте вы идиотом! — Незнакомец внезапно разъярился. — Мы могли бы бросить вас — тоните себе на здоровье, — но всплыли, чтобы спасти. Вас спасти! А каждый миг на поверхности может погубить нас!.. Впрочем, если хотите — оставайтесь.

Он отвернулся и пошел вслед за остальными внутрь, помогая нести Эйлин. Ян колебался недолго — и тоже двинулся следом: он пока не собирался кончать самоубийством.

Яркое багровое освещение рубки ударило в глаза — Ян заморгал. Фигуры вокруг были похожи на красноватых чертей. Какое-то время на него не обращали внимания: задраивался люк, отдавались какие-то команды, палуба вдруг резко накренилась… Когда лодка стала погружаться, человек, говоривший с ним на палубе, оторвался от перископа и указал Яну на дверь в конце рубки:

— Давайте пройдем ко мне в каюту. Переоденетесь в сухое и выпьете чего-нибудь горячего. О девушке позаботятся, не волнуйтесь.

… Ян сидел на краю аккуратно застеленной койки и дрожал крупной дрожью, несмотря на теплое одеяло, наброшенное на плечи. В руках у него была чашка сладкого чая — до чего ж хорошо!.. Его спаситель — или тюремщик? — сидел в кресле напротив и раскуривал трубку. Человек лет за пятьдесят — седые волосы, дубленая кожа, — одетый в поношенную форму цвета хаки, с какими-то знаками различия на плечах.

— Я капитан Тахауэр, — сказал он, выпустив густую струю дыма. — Разрешите узнать ваше имя?

— Кулозик. Ян Кулозик. Кто вы и что здесь делаете? И почему пытались усыпить нас?

— В тот момент это казалось наилучшим выходом. Никто не хотел оставлять вас на верную смерть. Впрочем, такое предложение тоже было, по крайней мере одно, но энтузиазма явно не вызвало. Мы не убийцы. Но если бы, спасая вас, мы обнаружили себя — это могло бы вызвать весьма серьезные осложнения. Поэтому в конце концов мы решили усыпить вас. А что нам еще оставалось? Но мы не профессионалы в таких делах, это очевидно. Ота наткнулся на собственную иглу и теперь храпит вместо вас.

— Кто вы? — снова спросил Ян, оглядывая незнакомую форму и книги в нише, напечатанные алфавитом, какого он никогда в жизни не видел.

Капитан Тахауэр тяжело вздохнул:

— Израильский флот. Добро пожаловать к нам на борт.

— Спасибо. И спасибо, что спасли нас. Но я не понимаю, почему вы боялись, что мы вас увидим. Если вы выполняете какое-то тайное задание для флота ООН, я буду держать язык за зубами. У меня есть допуск к секретным делам.

— Пожалуйста, мистер Кулозик, не надо. — Капитан поднял руку в останавливающем жесте. — Вы говорите так, потому что совершенно не знаете здешнюю политическую обстановку.

— Как это не знаю?! Я не прол. У меня ученая степень…

Брови капитана приподнялись, одобряя ученую степень, но, похоже, она его не очень впечатлила.

— Я не имею в виду вашу профессиональную компетентность: ничуть не сомневаюсь, что тут вы на высоте. Но в ваших знаниях по части всеобщей истории есть определенные пробелы. И возникли они в результате намеренного искажения фактов в учебниках, по которым вы учились.

— Я не знаю, о чем вы говорите, капитан Тахауэр. В нашем образовании, в Британии, цензуры не существует. В Советских Штатах — может быть, но не у нас. У нас свободный доступ к любой книге в библиотеке, к любой компьютерной информации… Совершенно свободный.

— Весьма впечатляет, — сказал капитан, хотя незаметно было, что Ян его убедил. — Однако я не собираюсь спорить с вами о политике в такое время и в такой ситуации, как сейчас. Я только хочу довести до вашего сведения тот непреложный факт, что Израиль — не ооновский конклав заводов и ферм, как вас учили в школе. Это свободное и независимое государство — пожалуй, единственное, оставшееся на нашей планете. И мы можем сохранить свою независимость только в том случае, если не будем высовываться за пределы своей территории и не дадим узнать, что мы из себя представляем, кому бы то ни было, кроме руководящих сил вашего мира. Как раз в этом и состоит опасность, с которой мы столкнулись, спасая вас. То, что вы узнали о нашем существовании, — а тем более здесь, где нас быть не должно, — может вызвать ужасные последствия. Ваших правителей наше присутствие на Земле никогда особенно не радовало. И если бы они были уверены в своей безнаказанности, то уничтожили бы нас уже завтра.