На следующем рисунке Аттила был уже мертв. Он лежал на деревянном ложе, а вокруг с распущенными волосами стояли несколько женщин-плакальщиц. На очередных пиктограммах был изображен обряд погребения с принесением жертв. Пылали костры, и рабы сносили в гробницу военную добычу господина, которая должна была послужить ему в загробном мире. Самым загадочным рисунком был последний. На нем был изображен большой человек со странным длинным лицом, который держал в руке Аттилу и заталкивал его в кувшин с узким горлышком, в то время как тело Аттилы продолжало лежать на носилках.

– Смотрите, опять кувшин! Похож на тот, что мы разбили, – воскликнул Паша. – Но почему нарисовано, что Аттилу прячут в кувшин? Может, его сожгли, а сюда ссыпали его прах?

– Нет, Аттилу не сжигали. Дедушка же рассказывал, что видел его в гробнице, – покачал головой Дон-Жуан.

– Тогда зачем было рисовать? – озадаченный Паша открыл рот так широко, что в него вполне можно было бросить целый батон хлеба, как бегемоту в зоопарке.

– Кажется, я знаю зачем, – сказал Дон-Жуан. – Дедушка давал мне почитать одну книгу. У гуннов существовал обычай обязательной мести, а убитый царь, видимо, остался неотмщенным. Тот, кто отравил Аттилу, наверное, успел сбежать. Тогда гунны каким-то образом поместили призрак Аттилы в этот сосуд, чтобы он не направлял свою жизненную месть против них. Конечно, это только предположение, но мне почему-то кажется, что все так и было.

Лицо у Кати Большаковой сделалось бледным как мел, и она отшатнулась от черепков, лежащих на полу.

– Разве можно поместить призрак в сосуд? – спросила она.

– Только не спрашивай, как они это сделали. Древние люди обладали многими знаниями, которые впоследствии были забыты, – назидательно заметил Дон-Жуан.

Затаив дыхание, Катя подалась вперед:

– Ты считаешь, в этом кувшине было привидение?

– Другого объяснения я не вижу. Я не могу этого доказать, но уверен, что, разбив кувшин, мы выпустили привидение Аттилы из заточения, – сказал Дон-Жуан.

– И что оно теперь будет делать, это привидение? – спросил Паша, вспоминая торжествующий рев, вырвавшийся из разбитого кувшина.

– А это ты у него спроси. Чего ты у меня спрашиваешь? – пожал плечами Дон-Жуан. – Оно сейчас где-то поблизости, яростное и разгневанное. Ищет своего убийцу, чтобы ему отомстить, а так как убийцы давно уже нет на свете, то оно…

– Будет мстить нам. Ведь правда? Ты это хотел сказать? – тихо спросила Катя.

Сглотнув слюну, Дон-Жуан кивнул. Ребята настороженно огляделись. Шторы раздувались от ветра, а бронзовые наконечники стрел и жертвенный нож в витрине стеллажа никогда прежде не казались такими зловещими.

Внезапный резкий звонок в дверь заставил всех вздрогнуть.

– Кто это? Твой дедушка? – быстро спросила Катя.

– Для дедушки еще рано, да и потом у него ключи, – ответил Дон-Жуан.

Не сговариваясь, все повернулись к Егору – во всех ответственных случаях доверяли именно его решению.

– Думаю, привидение не стало бы звонить, а раз так, то можно открыть, – сказал Гений.

Дон-Жуан подошел к двери и заглянул в глазок. Когда он вновь повернулся к друзьям, лицо у него было ошарашенное.

– Ну кто там? – нетерпеливо спросила Катя.

– Старик из тринадцатой квартиры. И как он только узнал? – озадаченным шепотом ответил Дон-Жуан.

Трава не должна расти там, где прошел мой конь.

Аттила

Едва Дон-Жуан открыл дверь, старик властно отстранил его высохшей рукой с большим перстнем, сияющим красным камнем на указательном пальце, и прошел в коридор. Он был одет в коричневый войлочный халат, расписанный восточными узорами. Черная плоская шапочка закрывала его плешивую голову до самых кустистых бровей.

– Добрый день! Как ваши дела? – задорно обратилась к нему Катя.

Но старик ничего не ответил. Он деловито осмотрелся и при этом вел себя так, словно ребят вообще не существовало, затем, шаркая тапками, направился в комнату. Увидев разбитый кувшин, поднял несколько черепков и, поднеся их близко к глазам, стал разглядывать. Внезапно лицо его перекосилось.

Отшвырнув черепки, старик повернулся к ребятам и, потрясая кулаками, что-то гневно крикнул им на непонятном языке. Потом со всей поспешностью, на которую был способен, потеряв один тапок и даже не остановившись, чтобы подобрать его, старик выскочил на лестницу и ринулся к себе. Слышно было, как он захлопнул железную дверь и на несколько оборотов повернул в замке ключ.

– Ни фига себе наглость! – первым подал голос Федор. – Взять вот так припереться, все посмотреть и уйти. И что вы об этом думаете?

– Мне страшно. Откуда он узнал про кувшин? – с суеверным ужасом спросила Катя.

– Загадка природы. Может, он услышал звон разбитого стекла? – предположил Гений.

Катя отбросила со лба волосы. Случайно ей попалось на глаза зеркало в старинной деревянной раме, и, как всякая хорошенькая девушка, она не удержалась и бросила оценивающий взгляд на свое отражение. Но вместо симпатичного лица, столь привычного и тщательно изученного за долгие часы самосозерцания, она вдруг увидела другое – страшное, вытянутое, с раскосыми глазами и безобразным шрамом, проходящим через переносицу. Это лицо, уставившись на Катю, многозначительно и злобно ухмыльнулось и исчезло, а там, где оно только что было, возникло другое, ее собственное – бледное, с расширенными зрачками. Теперь девушка сама не понимала, почему не завизжала – наверное, все произошло слишком быстро и испуг пришел с опозданием, когда все закончилось.

Катя обернулась к ребятам, и те сразу догадались, что ей пришлось пережить нечто особенное. Так часто бывает: попытайтесь сыграть испуг и никто вам не поверит, но в самые важные, решающие моменты достаточно одного взгляда, чтобы все стало ясно. Сердце у девушки билось как сумасшедшее, во рту был какой-то сладковатый привкус, а перед глазами все прыгало.

– На тебе лица нет! – Дон-Жуан подскочил к ней и обеспокоенно схватил за плечи.

– Как нет? Совсем? – Катя в испуге схватилась за свое лицо, нащупала нос, рот и перевела дыхание. В эту минуту нервы ее были так расшатаны, что она готова была поверить во что угодно.

– Ты его видела? – догадался Гений.

– Его , – выдавила из себя девушка.

– Ну все! Сейчас я с этим призраком разберусь как мужик с мужиком, – решительно сказал Федор, обращаясь к пустоте. – Эй ты, привидение! Чего ты к нам привязалось? Ты нам должно еще спасибо сказать, что мы тебя выпустили. Катись отсюда и летай!

– Думаешь, оно тебя послушается? – с тревогой спросил Паша.

– Не знаю. Может, и послушается, если, конечно, русский язык понимает. Эй ты, паразит! Что, в штаны наложил?