— Так чем же они заставили вас заниматься? — спросил я без всякого умысла.

— Спросите, чем они не заставляли меня заниматься? — усмехнулась она. Её острое лицо выглядело принуждённым. Глубокие морщины прорезали высокий лоб и залегли между бровями. — Кругом столько шума и гама из-за появления этой группы праведников из миров Солнечной системы.

— Как, ряды посвятивших себя благотворительности пополняются?

И зачем устраивать шумиху вокруг новых деятелей благотворительных организаций? Но я не стал задумываться над этим вопросом.

Эмилия раздражённо передернула костлявыми плечами:

— Думаю, да. Но в дополнение к своим обычным сменам на работе мне пришлось побывать на дюжине конференций, касающихся новых мер предосторожности и мероприятий, которые необходимо осуществлять в их отношении. Приказ исходит из Фортресс, — тихо добавила она.

Какое Фортресс дело до этих праведников? Вернее, что сделали эти праведники, чтобы Фортресс заинтересовалась ими? Но всё, что я сделал, — это приподнял брови и отхлебнул ещё один глоток чая.

Единственными людьми из миров Солнечной системы, которых я непосредственно знал, были те, кому дозволялось оказывать содействие с гуманитарной помощью. Когда-то мы, обитатели системы Эразмус, были очень богаты, или, скорее, те из нас, что были свободны, жили относительно богато, а Кровавый род славился своим поразительным богатством. Однако со времени изобретения гиперпространственного двигателя для путешествий со сверхсветовой скоростью свободных материальных ценностей осталось в ходу гораздо меньше, и Кровавый род охотно позволил другим людям кормить и заботиться о тех, кто перестал быть для них источником дохода.

Эмилия отпила ещё чаю и с гримасой на лице произнесла:

— На твоё счастье, они перевозят их на Дэзл…

— О, какая радость!

— А я ответственна за получение данных. — Она нежно улыбнулась. — По крайней мере, это позволит нам видеться чаще.

— Получение данных? — спросил я.

Эмилия неторопливо кивнула:

— Всего лишь биосканирование и сбор образцов, но всё это имеет первостепенную важность. — Позади нас гудели уборочные приспособления, скользя взад-вперёд по ковру и вверх-вниз по стенам. — Это великолепная возможность, — добавила Эмилия. — Я действительно рада, что мне выпал шанс успешно претворить в жизнь новую программу.

Минуту мы сидели в тишине. Как капитан службы безопасности, я имел гораздо больший допуск к секретной работе, чем она. Теоретически она не могла сообщить мне ничего такого, о чём бы я не слышал, но мы оба знали вполне достаточно для того, чтобы не слишком доверять всем этим слухам. Робот-уборщик обогнул нашу кабину и, переместившись, заскользил под одним из пустых столов в поисках крошек.

Вопрос, который вы должны себе задавать, находясь под постоянным наблюдением, вовсе не «А не подслушивает ли кто меня?», но «Обращает ли кто-то на меня внимание?». Эмилия оказалась вовлечённой в изменение обычного порядка вещей. У неё были все основания подозревать, что к ней приковано внимание клерков. Ей приходилось быть крайне осторожной, и я должен был уважать её за это.

— Как поживает моя мать? — внезапно спросила Эмилия.

— С ней всё в порядке, и Париск шлёт привет. — Семья Эмилии, надо мне это было или нет, присутствовала в моём патрульном расписании.

— Можете взять у меня письмо?

— В любой момент. Я здесь по крайней мере ещё шесть часов. Вы можете оставить его в Порту 9, чтобы я забрал его оттуда.

Видеозвонки домой стоили дорого. Плата за доступ была бы прибавлена к тому, что она задолжала Фортресс, и вместе с расходами на её образование, жильё, питание и дыхание всё это составляло весьма внушительную сумму. Эмилия была непреклонна в решении выплатить свой долг. Меня интересовало лишь то, учитывалась ли её новая обязанность как бонус в его погашении и не поэтому ли она приняла её на себя.

Эмилия кивнула, быстро глотнула чаю и взглянула в сторону закрытой двери. Это мгновение затянулось. Робот-уборщик щёлкнул на стыке стен и двинулся назад. Жужжание того, что чистил пол, слегка поутихло, когда он случайно застрял в каком-то отверстии.

Мы болтали о пустяках, о старых друзьях — ни о чём больше. То и дело для проформы вставляли что-нибудь позитивное в отношении своих миссий и заданий, пока, наконец, Эмилия не допила свой чай.

— Увидимся, — сказала она.

— Мы отправляемся туда, где нужны, — признал я.

Я протянул работнику кухни кружки и чайник. Эмилия, прощаясь, коснулась моей руки и одарила меня нежнейшей улыбкой. Я накрыл её руку своей. Дружеский жест, не более того.

Иногда мне хотелось от неё чего-то большего, и иногда, я думаю, ей хотелось чего-то большего от меня. Но казалось, эти желания не совпадали во времени.

По крайней мере, я так считал. Так было проще.

Мы разошлись. Она вернулась к своим обязанностям, я — к опросу, ожидавшему меня после выполнения задания, что было не более неприятным, чем вообще могут быть подобные вещи. Клерк, говорившая высоким голосом, прокрутила для меня запись, останавливая её в ключевых местах, чтобы задавать вопросы, на которые я отвечал как можно короче.

У неё не нашлось причин задерживать меня, и я был отпущен с разрешением отбыть на Дэзл через девять часов.

Надо было убить кучу времени. Я оставил Эмилии послание и направился в Порт 9.

Он был самым большим общественным портом на Госпитале. На входе порт был снабжён переходным шлюзом, и дежурные офицеры тщательно досматривали каждого, чтобы убедиться в том, что тот не пытается провезти запрещённый груз.

Я был чист как стекло, и мне позволили войти. Когда дверь переходного шлюза с хрипением распахнулась, на меня хлынула волна запахов и шума. Передо мной был самый настоящий людской муравейник, движущийся и многоцветный, занимающий настолько большое пространство, что его невозможно было объять единственным взглядом, но при этом слишком маленькое для того, чтобы уместить такую толпу. Аромат горячего масла окутал несущийся со стремительной скоростью гул голосов. Возгласы приветствия или ликующие победные крики игроков скользили по волнам, отдающим нотками цитрусов и густой угольной смазки. Через прозрачный потолок смотрело чёрное небо. Кричаще яркие сферы газовых гигантов и блестящий белый диск Фортресс, ледяной и зоркий, свысока следил за всеми нами. Я заставил себя забыть о чёрном вакууме с его белым оком и смешался с толпой.

Госпиталь — одна из лун Эразмуса — никогда не прекращала жить по двадцатичетырёхчасовому расписанию, поэтому портовая площадь была переполнена, когда бы вы ни прибыли. Хаотически расположенные проходы были окружены ларьками с едой и напитками или большими изолированными помещениями, где можно было арендовать спальное место с любой целью. Там были стойки с развлечениями и небольшие помещения, в которых можно было уединиться, экраны, чтобы узнавать новости и посылать сообщения, в которых, естественно, сохранялась вся прошедшая через них информация. Там было даже несколько легальных, специально отведённых мест для азартных игр, всегда пользовавшихся большой популярностью. И, как и в любом порту, там было нечто вроде плавучей ярмарки вакансий, проходящей для кораблей, которым выпало счастье обладать торговой лицензией.