красное, ямковатое. Как она теперь есть, нельзя с нее списывать портрет, хоть давай мне богатства всего света». Доводы Елизаветы показались Писемскому убедительными, и он согласился подождать несколько месяцев до полного выздоровления предполагаемой невесты. Тем временем в Англии узнали, что у царя от Марии Нагой родился сын Дмитрий. Это говорило о том, что Иван IV вовсе не был холостым человеком и права вновь жениться не имел. Но Писемский тут же заявил, что известие о рождении Дмитрия ложное, его придумали лихие люди, которые желают рассорить царя с королевой.

Наконец в мае 1583 года русскому послу было разрешено встретиться с Марией Гастингс в саду. После свидания он тут же отписал в Москву: «Невеста ростом высока, тонка, лицом бела, глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках тонкие и длинные». В целом она показалась Писемскому красивой. Однако сама английская невеста вовсе не собиралась переезжать в далекую Московию и становиться седьмой или восьмой женой стареющего тирана, отправившего в монастырь несколько неугодных супруг. Узнав мнение племянницы о браке с Иваном IV, королева сказала, что отправит в Москву своего посла Боуса для окончательного решения вопроса.

Мария Нагая, хорошо осведомленная о миссии Писемского, со страхом ждала его возвращения. Узнав, что он приехал с ответным английским посольством, впала в панику. Было ясно, что вопрос о новом браке почти решен. Саму ее и малютку Дмитрия ждали либо монастырь, либо ссылка или даже смерть. Но английскому послу Боусу было поручено сделать все возможное, чтобы отговорить Ивана Грозного от женитьбы на Марии Гастингс. Поэтому он заявил царю, что предполагаемая невеста некрасива, больна и в дальнем родстве с королевой. В то же время при английском дворе много более привлекательных и знатных девушек, которые больше подойдут русскому монарху. Но чтобы выбрать наиболее достойную невесту, ему следует самому отправиться в гости к Елизавете. Раздосадованный царь тут же заявил боярам, что собирается ехать в Англию с казной и наиболее близкими людьми. Зная о своевольном и неукротимом нраве монарха, многие поверили в возможность такого поступка.

В тереме Марии Нагой началась тихая паника. На общем совете Нагих решили, что не позволят царю Ивану бросить законную жену и отбыть в дальние страны. Сделать это можно было, только его умертвив, но не сразу, а постепенно, с помощью медленно действующего яда. Такой был известен бабкам-ведуньям и не раз использовался придворными интриганками. Он свел в могилу и Елену Глинскую, и царицу Анастасию Романовну, и третью жену царя Марфу Собакину. Использовать этот яд против Ивана Грозного было несложно. Достаточно было постепенно добавлять его в мази, которыми царь пользовался для лечения заболеваний позвоночника и ног. Современный антрополог М. М. Герасимов обнаружил в останках Ивана Грозного большое количество ртути, которая, судя по всему, постепенно отравила его организм.

Уже в начале 1584 года готовящийся к поездке в Англию царь стал чувствовать, что «смертная болезнь» начинает его одолевать. Тело распухло, голова болела и кружилась, аппетит пропал, ноги перестали ходить. Надеясь на Божью милость, он стал рассылать по монастырям грамоты, в которых просил монахов молиться о своем выздоровлении и отпущении многочисленных грехов. Но все было напрасным: 18 марта 1584 года Иван Грозный внезапно скончался.

Некоторые современники, в частности английский купец Джером Горсей, предполагали, что царь был задушен Борисом Годуновым и Богданом Бельским. Но ни первому, ни второму его скорая смерть не была нужна. Борис Годунов входил в окружение официального наследника престола царевича Федора Ивановича и вскоре должен был оказаться у трона. Богдан Бельский был царским любимцем и после его кончины лишился своего высокого положения. Больше всего были заинтересованы в скорой смерти грозного монарха его последняя жена Мария Нагая и ее многочисленные родственники, которые в случае новой женитьбы Ивана Васильевича могли потерять все и оказаться в ссылке. К тому же Марии как обитательнице царского дворца проще других было подмешивать зелье в мази и снадобья мужа. Естественно, что точных данных о причастности Марии к смерти Ивана Грозного нет, как нет сведений и о других тайных отравителях. Можно лишь строить догадки о том, кому было выгодно сводить в могилу того или иного человека и кто имел возможность это сделать.

Записки современников не содержат каких-либо сведений о том, как царица Мария Нагая отреагировала на смерть мужа. Вероятно, на людях она ловко притворялась убитой горем вдовой, но в глубине души, скорее всего, ликовала. Ведь ей с сыном полагалось достойное содержание. Она знала, что по завещанию Ивана Грозного Дмитрий получал в удел волжский торговый город Углич с прилегающими землями. Однако Мария предполагала остаться в Москве, поскольку только ее сын мог считаться наследником бездетного Федора Ивановича. Однако новый царь не оправдал надежд Марии и поступил иначе — до своей коронации он отправил бывшую царицу со всем семейством в Углич, Дмитрия своим наследником не назвал и даже официально вычеркнул из числа родственников, считая ребенка от неканонического брака незаконнорожденным.

Против такого царского решения пытался восстать дядька Дмитрия Богдан Яковлевич Бельский, но он был схвачен и отправлен в ссылку. Нагие же, хотя и в сопровождении почетного эскорта, отправились в свой удел.

На уделе в Угличе

Сборы для отъезда заняли почти месяц. Марии Федоровне не позволили взять с собой свой прежний двор. В Углич поехали лишь ее братья Михаил и Григорий и дядя Андрей Федорович с семьями. Отец к тому времени умер, влиятельный дипломат Афанасий Федорович был отправлен на воеводство в Ярославль, где через некоторое время умер. Другие родственники, Семен Федорович Нагой с сыном Иваном, остались на воеводстве в Васильсурске. Конечно, жить в Угличе было не столь почетно, как в столице, но лучше, чем в тюрьме или монастыре. В то время этот город был достаточно красивым и богатым. В нем сохранились каменные постройки прежних удельных князей. Для царевича и его близких был возведен новый двор, к каменному небольшому дворцу пристроены обширные деревянные хоромы. Центром общественной жизни считался каменный Преображенский собор. Угличане с радостью приветствовали новую повелительницу, надеясь с ее помощью избавиться от многочисленных царских поборов и повинностей. Ведь запросы малого двора были много скромнее государственных.

Жизнь Марии Федоровны на новом месте потекла спокойно и размеренно, хотя в душе ее оставалась горечь из-за того, что ее сын исключен из числа царских родственников, а ее саму в столицу не приглашают даже на церковные праздники. Но в своем уделе она была полной хозяйкой: жаловала и наказывала, кого