они обладали достаточно мощными седативными свойствами, чтобы вырубить взрослого слонобыка, если он их съест. Было неразумно вдыхать их запах на близком расстоянии даже в небольших количествах.

– Пора в путь. – Мама посмотрела на освещенный шатер, поставленный на другом конце территории Ночного зоопарка. Другие смотрители уже направлялись к нему, ведя за собой животных. Отсюда шатер казался просто красно-золотым огоньком свечи, горящим в темноте, но Коффи тут же поняла – сегодняшнее представление будет проходить в Хеме[2]. Мама снова посмотрела на нее: – Готова?

Коффи поморщилась. Она никогда не чувствовала себя готовой к представлениям Ночного зоопарка, но это едва ли имело значение. Она хотела встать рядом с Дико, но заметила кое-что необычное.

– Что не так? – спросила мама, увидев, как Коффи подняла бровь.

– Сама скажи мне. – Теперь Коффи прищурилась. Что-то было не так в выражении лица матери, но она не могла сказать, что именно. Она внимательнее всмотрелась в него. Они обе были похожи – черные кудрявые волосы до плеч, широкий нос, пухлый рот, лицо в форме сердца, – но сегодня вечером во внешности мамы было что-то еще. – Ты выглядишь… иначе.

– О… – Внезапно мама засмущалась. И теперь Коффи осознала, что за непривычная эмоция отражается в глазах матери. Коффи потрясенно поняла, что именно она не смогла распознать сразу – счастье.

– Что-то случилось?

Мама переступила с ноги на ногу.

– Ну, я собиралась подождать до завтра и тогда сказать. После того, что случилось с Сахелем, мне казалось неправильным это обсуждать, но…

– Но…

– Бааз подозвал меня несколько часов назад, – сказала она. – Он посчитал сумму нашего долга… и мы почти выплатили его.

– Что? – Коффи ощутила, как внутрь ворвались одновременно потрясение и радость. Дико фыркнул, ощутив внезапный всплеск эмоций, и выпустил в воздух струйки дыма, но она проигнорировала его. – Как?

– Те несколько часов, которые мы брали дополнительно… если их сложить… – Мама слабо улыбнулась. Она выпрямилась, словно растение, которое вот-вот расцветет. – Нам осталось всего две выплаты, и мы, наверное, справимся с ними за ближайшие несколько дней.

Коффи не могла поверить в услышанное.

– И после этого – все?

– Все. – Мама кивнула. – Долг будет выплачен, с процентами и всем прочим.

Коффи выдохнула и ощутила, как отступает напряжение, которое уже давно на нее давило. Как и большинство правил в Ночном зоопарке, условия для контрактных работников были такими, чтобы выгоду от них получал только один человек. Одиннадцать лет, которые она проработала здесь вместе с мамой, успешно вдолбили в нее это. Но они победили, они обыграли Бааза в его собственной извращенной игре. Они уйдут отсюда. Смотрителям крайне редко удавалось выплатить долги – последний, кто смог это сделать, рассчитался по меньшей мере год назад, – но теперь настал их черед.

– Куда мы пойдем? – спросила Коффи. Она едва могла поверить, что действительно задала этот вопрос. Они никогда никуда не ездили, она едва помнила жизнь за пределами Ночного зоопарка.

Мама подошла ближе и взяла Коффи за руку.

– Мы можем пойти куда захотим. – Она произнесла это с такой горячностью, которую Коффи никогда раньше не слышала. – Ты и я, мы покинем это место и начнем все сначала где-нибудь еще, и мы никогда, никогда не оглянемся назад. Мы никогда не вернемся.

Никогда не вернемся. Коффи обдумала эти слова. Всю жизнь она мечтала о них, стремилась к ним. Но теперь, когда она дождалась, они звучали не так, как она представляла.

– Что? – Мама тут же заметила, как изменилось ее лицо. – В чем дело?

– Просто… – Коффи не знала, сможет ли найти правильные слова, но попыталась – Мы никогда больше не увидим никого из здешних.

Понимающее лицо мамы смягчилось.

– Ты будешь скучать.

Коффи кивнула, злясь на себя за это. Ей вовсе не нравилось работать в Ночном зоопарке, но это был единственный дом, который у нее был, единственная жизнь, которую она знала. Она подумала о других смотрителях – семьей их не назвать, но они явно были ей небезразличны.

– Я тоже буду скучать по ним, – мягко сказала мама, словно прочитав ее мысли. – Но они не захотели бы, чтобы мы остались тут, Коффи, если мы не обязаны это делать.

– Мне просто хотелось бы им помочь, – прошептала Коффи. – Вот бы мы могли помочь им всем.

Мама едва заметно улыбнулась.

– Ты такая чуткая девочка. Тебя ведет сердце, как и твоего отца.

Коффи неловко поежилась. Ей не нравилось, когда ее сравнивали с папой. Его больше не было.

– Но иногда нельзя позволять сердцу вести тебя, – мягко сказала мама. – Нужно думать головой.

Внезапно воздух рассек звук горна. Его призывы доносились издалека, от храма Лкоссы, и их эхо разлеталось над территорией Ночного зоопарка длинными звучными нотами. Коффи с мамой застыли, когда возгласы взбудораженных монстров заполнили пространство вокруг, а Дико в предвкушении оскалил зубы. Звук рога-саа[3] наконец возвестил наступление ночи. Настало время. Мама перевела взгляд с Хемы на Коффи.

– Все почти позади, маленькое зернышко поньи, – нежно сказала она, и в ее голосе послышалась нотка надежды. Она не называла ее так уже много лет. – Я знаю, как сложно было, но все почти позади. Обещаю: у нас все будет хорошо.

Коффи не ответила. Мама потянула Дико за поводок и повела его к шатру. Коффи шла следом, отставая на шаг. Она смотрела вдаль, не отрывая взгляда от неба цвета крови. Мамины слова крутились в мыслях.

Обещаю: у нас все будет хорошо.

У них все будет хорошо – теперь она это знала, но мысли по-прежнему цеплялись за что-то еще – вернее, за кого-то еще. Сахель. У него не было все хорошо – и уже никогда не будет. Она не могла перестать думать о нем, о мальчике с кривой улыбкой. Она не могла перестать думать о монстре, который убил его, и гадать, кого это чудовище заберет следующим.

Глава 2. От корня

Еще за много лет до того, как Сатао Нкрума исчез, его называли безумцем.

Позже коллеги предполагали, что признаки упадка давно затаились у него внутри, тихо подъедая ум ученого, как лишайники – гнилое дерево. Со временем симптомы проявлялись все сильнее: срывы, резкие перепады настроения, случаи амнезии. Но когда старый мастер Нкрума в возрасте восьмидесяти семи лет начал говорить о Великих джунглях в женском роде, это стало последней каплей. Продумали план, выбрали опекуна. Группа людей с благими намерениями вошла в дом старика одним дождливым утром, чтобы сопроводить его – убеждением или силой – в учреждение, где он будет получать