Томас отпрянул, и прохладный вечерний воздух частично вернул ей рассудок. Джулия открыла глаза и в упор уставилась на него. Он не отвел глаз и молча смотрел на нее, шумно дыша, словно запыхавшись от долгого бега.

– Думаю, нам лучше остановиться. – Его голос был на целую октаву ниже, чем раньше. Здравый смысл вернулся в одночасье, словно на Джулию выплеснули ведро холодной воды. Ей должно быть стыдно! Ведь в нескольких футах отсюда многочисленные гости танцуют, празднуя ее помолвку с другим мужчиной.

«Скучным герцогом Дэвидом».

Джулия не знала, что сказать. Губы все еще покалывало, тело горело, несмотря на ночную прохладу.

– Я пойду в зал. Вам лучше остаться и вернуться через несколько минут. – Сказав это, он обернулся, оглядывая толпу в поисках любопытных глаз. Слишком поздно ему пришло в голову, что их могут заметить. Дэвид, возможно, вызовет его на дуэль и пристрелит за все вольности, которые он позволил с его невестой. Любопытно, ее он тоже пристрелит?

Хотя он слишком занят игрой в карты.

Мистер Меррит поклонился и отошел. Почти сразу он оказался в луче, высветившем медные пряди в его темных волосах, очертившем силуэт высокого стройного тела, которое лишь несколько мгновений назад прижималось к ее телу. Он бросил через плечо на нее еще один взгляд, полный сожаления, и исчез.

Джулия прижала руку к губам. Они были мягкими и припухшими.

Ей необходима холодная ванна.

Джулия подхватила юбки и поспешила по террасе к французским дверям, ведущим в библиотеку. Проскользнув внутрь, она прижалась лбом к стеклу. Комната была темной и пустой. Свет с улицы, проникавший в окна, расчертил пол длинными золотистыми прямоугольниками.

Сердце немного стихло. Библиотека – место покоя и размышлений. Где-то за тяжелыми двойными дверями продолжался бал. Джулия слышала смех, голоса и музыку. Она подошла к зеркалу, но в темноте ничего не смогла разглядеть. Ей казалось, она стала другой. Возможно, она выглядит распутной? Она ощупала прическу – нет ли выбившихся прядей, потрогала припухшие губы, щеки, еще горевшие в тех местах, где он ее касался.

Конечно, она стала другой. И произошло это в тот момент, когда она впервые увидела Томаса Меррита, а теперь…

Джулия присела на краешек кресла. От него пахло сигарами и маслом для волос, которым пользовался ее отец. Она еще раз проверила прическу. Вроде бы все в порядке. Сейчас ей придется вернуться в зал и вести себя как ни в чем не бывало. И пусть сердце продолжает биться о ребра, как попавшая в клетку птица.

Она испуганно подпрыгнула, когда дверь открылась.

Свет из зала на мгновение ослепил ее. Кто там? Ее ищет мать? Или Дэвид? Знают ли они, чем она занималась в темном саду с Томасом Мерритом? Ее охватило чувство вины. Будь что будет. Она выслушала множество поучений именно в этой комнате, стоя на ковре перед столом отца. Она сцепила руки за спиной, как это делала обычно, и приготовилась принять последствия, какими бы они ни были.

Томас Меррит вошел в библиотеку лорда Карриндейла и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к мраку. Он явился на этот роскошный бал по единственной причине, которая никак не была связана с желанием поздравить жениха и невесту.

Встретив Джулию Лейтон в парке, он понятия не имел, что она дочь Карриндейла. Он увидел всего лишь красивую расстроенную леди, нуждавшуюся в помощи. Ему следовало пройти мимо, но, сам не зная почему, он этого не сделал. Он не мог уйти, заметив слезы в ее глазах. А когда Фиона Барри назвала имя девушки и упомянула бал в честь помолвки, который он намеревался посетить анонимно, ему следовало воспринять это как предостерегающий знак.

С этого момента все пошло не так. Во-первых, на графине не было роскошной тиары, которую он собирался украсть. Значит, она, вероятнее всего, находится в сейфе. С другой стороны… Он взглянул на скрытый в тени портрет мрачного графа Карриндейла и ухмыльнулся: «Я целовал твою дочь».

Это была еще одна проблема – роскошные губы леди Джулии. В первую очередь он заметил на ней потрясающее ожерелье и серьги, но потом разглядел женщину, на которой все это было надето, и драгоценности лишились своей привлекательности. Она была даже красивее, чем запомнилась ему после встречи в Гайд-парке.

Идиот! Он не был вором по призванию, не находил это занятие легким, и отвлекающие моменты сильно мешали.

Томас не был мужчиной, способным удовлетвориться простым поцелуем. Даже интересно, как далеко он зашел бы, не останови его глас рассудка. А если бы его увидели обнимающим Джулию? Что бы сделал Карриндейл? Вызвал стражу? Или приказал сразу утопить его в грязных водах Темзы? Граф определенно не захотел бы, чтобы она вышла замуж за такого негодяя, как он, когда она – нареченная герцога.

Он мог гордиться своей родословной, хотя до герцога все же не дотянул. Точнее сказать, мог бы гордиться, если бы брат не отрекся от него за грехи. Теперь он просто мистер Меррит, человек, идущий по жизни самостоятельно, не имеющий семейных уз, которые могли бы помочь ему или помешать. После этого приключения у него останется только памятный поцелуй, возможно – украденная тиара и одна из бриллиантовых сережек Джулии – сувенир на память, – которая лежала в его нагрудном кармане.

Он нервно облизнул губы, подавляя желания достать ее и рассмотреть. Он никогда не целовал таких женщин, как Джулия Лейтон. Она не была богатой вдовой, скучающей замужней леди из общества, молочницей или дамой полусвета. Томас искренне удивился глупости Темберлея, не понимавшего, какое сокровище ему досталось. Неужели мужчина в здравом уме может не видеть прелести этой женщины. Нет, такого не бывает. Они были помолвлены много лет. И теперь ему наверняка не терпится уложить ее в постель.

Томас тряхнул головой, отгоняя неприятные картины. Лучше уж поискать сейф, а в нем…

Тихий шелест шелка застал его врасплох.

Из тени вышла Джулия. Почувствовав страх, моментально сменившийся радостным удовольствием, Томас прирос к полу.

– Как вы узнали, что я здесь? – спросила она. – Я думала…

Он знал: она думала, что он ушел с бала и больше они никогда не увидятся. Он бы так и поступил, останься у него хоть капля рассудка. Она сожалела бы о потерянной сережке дольше, чем о нем. Неожиданно бриллиантовая вещица показалась невероятно тяжелой и оттянула его карман. Он чувствовал ее, прижатую к груди, как библейский грех.

«Не укради». Красть нельзя ни бриллианты, ни поцелуи.

Но человек же должен что-то есть.

Томас ощутил легкий аромат ее духов – он остался на его одежде и сохранится надолго. Фиалки. Это был сложный необычный запах для такой молодой женщины. Он намекал на сокровенные глубины, тайны. Обычно юные особы предпочитали лавандовую или розовую воду.

– Я… – Томас, похоже, лишился дара речи. Он взглянул на маленький пейзаж, висевший на стене за ее спиной. Не исключено, что за картиной – сейф. По непонятным причинам такие люди, как Карриндейл, всегда прячут сокровища за произведениями искусства. Вероятно, другие места кажутся им недостаточно надежными. Но едва ли он мог сейчас подойти к стене, снять картину и спросить у Джулии код.