мало что удивить уже может. Такого погружения в тему от мамы я не ожидал. Ей-богу неловко. То есть само по себе что естественно — то не безобразно, но есть же границы? В смысле у меня рядом с мамой и Хинатой сразу как будто либидо отключают. Представить себе, что в момент обучения Шизуки вместе с Кексиком — в комнату мама и сестренка вошли бы — так у меня сразу бы все упало, включая настроение. Хотя вроде и взрослый мужчина внутри, а поди ж ты. Нет, я понимаю позицию Бьянки, когда она лекцию Хинате читала — дескать главное детей не делайте, а трахаться — трахайтесь на здоровье, сейчас контрацептивы есть и все такое. С точки зрения чисто физиологической — так и есть. Что удивительно — даже у меня есть предубеждения. Как говорил Джей, стоя рядом с Молчаливым Бобом и проводя рукой по разделительной полосе шоссе в фильме «Джей и Молчаливый Боб наносят ответный удар» — «вот граница и с этой стороны мы не геи!». Так что с этой стороны окно Овертона для меня пока закрыто. И слава богу. А журнал с горячими мамами и сестренками я выкину от греха подальше. Хотя… мама его забрала. И даже спрашивать не собираюсь что она с ним сделает. Наверняка ножницами изрежет и на заднем дворе в тазике сожжет как ересь.

— Какие интересные журналы читает Кента-кун… — протягивает рядом знакомый голос и я оборачиваюсь. Рядом со столиком стоят две подружки. Натсуми и Марика. Обе — в летнем. Просто летний наряд на Натсуми — это легкое платье с огромными и яркими желто-красными подсолнухами на нем, а летний наряд на Марике — это джинсовые шорты, которые размерами больше на трусики похожи и обтягивающий топик, который явно дает понять, что бюстгальтеры Марика-чан не любит и носить не будет. Полагаю это вызов японскому обществу, тут даже мужчины покупают стикеры для того, чтобы соски заклеивать, чтобы через рубашку видно не было — моветон страшнейший! Почему так — непонятно. Но так тут принято. В свою очередь Марика — чихать хотела на правила поведения и приличия, и я вот прямо с места могу видеть не только то, что у нее под топиком ничего кроме босой груди нет, но и размер ее сосков, которым не мешает тонкая ткань топика. На ногах у Марики — сандалии, что удивительно. За плечом — рюкзачок. У Натсуми через плечо — сумочка. Такая вот парочка закадычных подруг.

— У него свои журналы есть — машинально отвечает Хината: — с монашками и хлыстом.

— Что ты такое говоришь, Хина-тян?! — взвивается со своего места Айка с абсолютно алыми щеками: — не слушайте ее! И… а вы кто такие?!

— Натсуми-тян, Марика-тян — это Айка-тян. Она подружка моей сестры, Хинаты. Ну… Хинату ты уже знаешь. Очень приятно всех вас видеть. Айка-тян — это Натсуми-тян, она моя одноклассница по старой школе. А это Марика-тян, она учится со мной в Академии. — быстро представляю окружающих. Айка до того переволновалась, что забылась и повела себя невежливо, такое с ней редко бывает. Тут вообще, как — до того, как тебе человека представили, ты вроде как чужой ему и он тебе тоже чужой. А с чужими тут разговор пусть и вежливый, но на расстоянии.

— Приятно познакомиться! Пожалуйста позаботьтесь обо мне! — тут же исправляет ситуацию Айка. Ну, конечно, Натсуми и Марика старше ее, да еще и мои одноклассницы. Так что Айка дальше в бутылку не лезет и тут же обозначает свое положение поклоном.

— Подруга сестры, мм? — Натсуми наклоняет голову: — та самая, что к вам домой ходит постоянно и в коридоре в одной пижаме ходит?

— Ээ… — Айка краснеет, хотя вроде и так красная, но смотри-ка — может еще! Как говорится, бесконечность не предел.

— О! Она тоже хочет к Кенте в трусы залезть? — тут же встревает Марика: — На-тян, а у тебя растут конкурентки!

— Не говори глупости, Марика! — обрывает ее Натсуми и … краснеет? Или мне кажется?

— Яя-я… никуда не хочу залезть! — отрицает все Айка.

— Как интересно — откидываюсь я на спинку стула: — а для человека, у которого есть бойфренд ты удивительно много знаешь про мои трусы и тех, кто туда хочет залезть.

— Пфф! — фыркает Марика, садясь за наш столик: — да я про твои трусы знала еще когда это не было мэйнстримом! Мне Натсуми рассказывала, как вы…

— Марика! — Натсуми тут же дает подзатыльник своей подруге. Звонкий такой подзатыльник.

— Ой! — говорит Марика и потирает затылок: — извините, но я не могу про это рассказать. Какие непотребства творили На-тян и Кента-кун в школе — это секретные сведения. И если я расскажу об этом — не миновать беды.

— То-то же. — складывает руки на груди Натсуми: — Марика, мы с тобой собирались по магазина пройтись!

— Аа… мне и тут интересно. Кенту-куна встретили и его сестренку с подружкой. Посидим с ними, поболтаем. Если они, конечно, нас не выгонят. — прищуривается Марика. Смотрю на нее и думаю, что они с Натсуми такие разные, а все-таки подруги. Марика всю жизнь на грани живет, все-то есть надо попробовать и везде влезть. Словно бы нарывается на неприятности, как котенок по имени Гав. Натсуми… Натсуми была бы типичной цундере, не признающей своих желаний и чувств, живущей только из соображения долга и логики, но ее болезнь — заставила ее взглянуть глубже в себя и сейчас она только пробует ногой воду в том бассейне, где Марика давно уже плещется, окунаясь с головой. Разные они, да.

— Ааа… вы же одноклассницы Кенты-куна? — осторожно спрашивает Айка: — вы помните как вы познакомились в первый раз? Я увидела его первый раз десять лет назад, можно сказать — подруга детства. — для непосвященных покажется что Айка задала вежливый вопрос. Для тех, кто не знает про все эти женские игры под ковром — покажется что вежливая девочка спрашивает у старших подруг про первые впечатления. Но на самом деле это означает «я знала его еще тогда, когда вы о нем даже не подозревали! Десять лет назад! Это же чертова мезозойская эра! Это — моя собственность по праву давности, старухи!»

— О, как давно! — включается в игру Марика: — а когда я увидела его в первый раз, меня похитили и насиловали три дня подряд! По-моему, на мне еще одна рубашка, когда я увидела Кенту в первый раз… наверное. Рубашка должна была быть. Ну… а еще носки.