Кто же они были, дипломаты эпохи барокко, что было главным в их деятельности? При всех симпатиях и антипатиях необходимо признать: это были прежде всего храбрые и решительные люди. Их поступки иногда определялись не только государственной целесообразностью, столь понятной для наших дней, или конкретными заказами правительств. В неменьшей степени ими руководили собственные убеждения, желания и вера. Многие из них не боялись на свой страх и риск идти на компромиссы и уступки, на превышение полномочий, если считали правильным для себя или для своего государства именно этот путь. Они могли игнорировать раздражение своего двора, а то и прямую угрозу опалы. Дипломаты Тридцатилетней войны не были щепетильны в желании до мелочей проследить за ходом спланированных военных демаршей, они часто превращались из закулисных деятелей в прямых участников событий. Так, в 1618—1620 годах испанский посол при венском дворе Оньяте превращается в главного союзника императора Фердинанда: были моменты, когда он воплощал в себе и кассира своего короля, и частного спонсора, не жалевшего собственных доходов на нужды имперских войск, и, наконец, старшего начальника испанских вспомогательных контингентов, получив при этом чин генерала-аудитора. А безвольные и благостные натуры сразу же попадали под мощное влияние своих политических контрагентов. К примеру, венский посол в Мадриде фон Шенбург не мог противостоять обаянию, а еще больше – напористости первого министра испанского короля графа Оливареса. Во многом поэтому середина 1630-х годов станет пиком влияния Испании на венский двор. В целом стремительная динамика международных событий требовала от дипломатов и политиков верности четко поставленной цели, но в то же время ясности мысли, гибкости и умения идти на компромиссы.

Джулио Мазарини в полной мере обладал всеми перечисленными качествами. Более того, он был образован и умен, красноречив и обаятелен, молод и красив. Не менее важно то, что им руководила неуемная жажда богатства и славы.

Тут же следует сказать, что дипломатия Тридцатилетней войны при всем своем прагматизме несла в себе большой заряд традиционализма. В большинстве своем дипломаты не рассматривали свою деятельность как автономную и самоценную по своей природе. Послы часто являлись одновременно членами государственных и придворных советов, обладали титулами и были связаны прежде всего персональной верностью со своими сеньорами и патронами – королями, императорами, князьями, папами. Многие из них были ленниками, то есть держателями земель, как от своих государей, так и монархов, при дворах которых они были аккредитованы. Имела место, конечно, и конфессиональная пристрастность. Образ дипломата-монаха был очень распространенным в Тридцатилетнюю войну, особенно при решении интимных внутрисоюзнических проблем. Самыми известными его воплощениями можно назвать отца Гиацинта из Казале, капуцина Александра из Галле и прежде всего правую руку Ришелье – отца Жозефа. Что же касается папской дипломатии, в русле которой начинал свою дипломатическую работу Джулио Мазарини, то здесь, само собой, преобладали духовные лица и более высокого ранга.

Считается, что Тридцатилетняя война началась в Чехии восстанием в Праге 23 мая 1618 года, после того как из окна Пражского Града были выброшены в ров два имперских чиновника. Это событие вошло в историю как «Пражская дефенестрация» (на латыни – «выбрасывание из окна»). Мятежники не выступали против императора Фердинанда II и имперской конституции, а лишь защищали свои автономные и религиозные права – в подавляющем большинстве чешское дворянство и горожане были протестантами. Своим королем восставшие чехи избрали в 1619 году главу Протестантского союза немецких князей курфюрста Фридриха V, владетеля одного из самых влиятельных немецких государств на Рейне – Пфальца. Это избрание предполагало поддержку Чехии со стороны всех европейских протестантов – немецких князей, а также Англии, король которой Яков I Стюарт был тестем пфальцского курфюрста. Так, в войне ясно обозначились противники. С одной стороны – император Священной Римской империи германской нации, Испания и Католическая лига немецких князей во главе с курфюрстом Максимилианом Баварским. С другой – Чехия, Трансильвания, Протестантский союз и симпатизирующие им, но не вступившие в войну на первом этапе (1618—1623) по внутриполитическим причинам Франция и Англия.

На протяжении всего XVII века во Франции шел процесс укрепления абсолютной власти династии Бурбонов и роста политического влияния этого государства на континенте. Еще первый Бурбон – Генрих IV, будучи гением политических манипуляций, интуитивно чувствовал, как обернуть трудности в стране, только вышедшей из хаоса религиозных войн XVI века, к своей собственной выгоде и выгоде всех французов. Он понимал, что развитие и укрепление Франции, окруженной со всех сторон владениями Габсбургов, требовало сильной в военном отношении и централизованной монархии. Получилось так, что огромную роль в укреплении французского королевства и становлении его гегемонии на континенте сыграли именно события Тридцатилетней войны. Но на первом ее этапе положение Католической лиги было более устойчивым. Военные и дипломатические усилия Испании и Империи развивались намного успешнее, что предопределило исход борьбы в их пользу – разгром чешского войска в битве у Белой горы близ Праги в 1620 году и захват Пфальца в 1623 году.

Удачная карьера молодого Мазарини была неразрывно связана с его деятельностью на поприще папской дипломатии. Быть дипломатом Рима – дело непростое, но Джулио умел вовремя понять, чего от него хотят и что надо делать в данный момент. За время его жизни сменилось пять римских пап: Павел V из рода Боргезе (1605—1621), Григорий XV Людовизи (1621—1623), Урбан VIII Барберини (1623—1644), Иннокентий X Памфили (1644—1655) и Александр VIII Киджи (1655—1667).

Римский папа Павел V из рода Боргезе был ярым сторонником Контрреформации. Поэтому по логике вещей он должен был безоговорочно поддерживать католические силы. Но хитрый понтифик не очень спешил, прекрасно понимая, что полная победа Габсбургов может быть чревата значительным перевесом влияния в католических государствах Европы императора, а не его, римского первосвященника. Еще Павел V хотел сохранить политическое преобладание Рима на всей территории Италии. Соперником папы в этом деле была Испания в лице первого министра короля Филиппа III графа Оливареса. Поэтому лишь с большим трудом и неохотой в конце 1618 года папа предоставил Вене кредит в шестьдесят тысяч гульденов сроком на полгода, а в 1620 году миссия посла Фердинанда II с просьбой о субсидиях в размере один миллион гульденов из сокровищницы замка Святого Ангела кончилась неудачей. Вообще дипломатия римских пап, независимо от их симпатий, была дипломатией компромиссов. Именно на этом поприще выделился, блестяще себя проявил и снискал славу мастера компромиссов папский дипломат Джулио Мазарини.

Римским понтификом, с именем которого связано восхождение Джулио, был Маттео Барберини, Урбан VIII. Считается, что он являлся последним из римских пап, который желал помешать процессу централизации европейских государств, стремясь усилить влияние Святого престола в католическом мире и за его пределами. Он частенько говаривал: «Ватикан – не только видимое единство… Это реализация идеи и желания, это намерение сделать единство реальностью. На протяжении предыдущих столетий мы больше грабили, нежели делали. Теперь мы должны осуществить свою миссию…»