Гисхильда потянулась. Доспехи ее негромко скрипнули, поскольку были слегка великоваты. Капитан, которому они когда-то принадлежали, обладал более крупным скелетом и гораздо более развитыми мускулами. Она чувствовала, как под мышками собирается пот. Орден Древа Праха тем временем выставил несколько эскадронов конных пистольеров. Точно так же, как и их собратья из рядов Нового Рыцарства, они носили черные доспехи, что в летнюю жару было сущим мучением.

Гисхильда сняла шлем. Волосы свисали прядями и лоснились от жира. Она уже не помнила, когда мылась в последний раз. Год был для нее неудачным. Превосходство Церкви Тьюреда было слишком сильно. Провинция Леаль была последним краешком Друсны, который еще не был захвачен войсками Церкви. Весна и лето принесли одиннадцать кровавых битв и бесчисленное множество стычек. Семь побед было у них, однако потери были невосполнимы. Даже побеждая, они были вынуждены отступать перед войсками Церкви. Судьба Друсны была решена. Все больше и больше дворян в открытую переходили на сторону Церкви Тьюреда. Сейчас речь шла только о том, чтобы те, кто не хотел подчиниться, могли эвакуироваться и через гавань Гаспаля бежать во Фьордландию.

На открытый бой в поле лоб в лоб с войсками Церкви они не могли решиться. Несмотря на поддержку Альвенмарка, воинов было недостаточно. Самые боеспособные отряды, которые находились в распоряжении Гисхильды, сейчас скрывались позади нее, в лесу. То были ее мандриды, одетые в доспехи убитых черных всадников, Жнецы князя Тирану и кочевое племя кентавров из Дайлоса. Они представляли дикую, неконтролируемую силу, а их предводитель, Аппанасиос, больше напоминал разбойника с большой дороги, чем командира. У него были неухоженные черные волосы и пышная окладистая борода. Его загорелую мускулистую грудь украшала кожаная портупея, в которой торчало несколько пистолетов с поворотным затвором. И это при том, что Эмерелль строго-настрого запретила детям альвов использовать пороховое оружие. Вдобавок он повязал вокруг бедер колчан со стрелами, в котором помещался короткий седельный лук. Из-за правого плеча выглядывала рукоять длинного меча. Шрамы на руках и груди выдавали в Аппанасиосе бывалого воина. Гисхильда знала, что кентавр и ее супруг прекрасно ладят и понимают друг друга самым лучшим образом. И это не было похвалой!

— Когда выступаем? — нетерпеливо поинтересовался Тирану.

Гисхильда обвела взглядом своих полководцев. Казалось, что только эльф и Аппанасиос рвутся в бой. Ее мандриды были столь же измождены, как и она. Но атака должна была пройти успешно! Если лагерь с припасами загорится и подвоз продуктов будет прерван, то армия Церкви будет вынуждена приостановить наступление на Гаспаль. Таким образом, можно будет выиграть пару дней для города. А если повезет, то и целую неделю.

— Королева?

Гисхильда взглянула на Тирану.

— Чего мы ждем, повелительница? — Эльф даже не пытался выказать уважение.

— Мы ждем, чтобы солнце облегчило нам победу. В тени деревьев мы защищены от сильной жары. Стражи на земляных валах пекутся в своих доспехах. Они потеряют бдительность. Мои мандриды — это не конница ордена. Недостаточно просто напялить доспехи черных всадников. Мы можем только надеяться, что стражи не будут приглядываться внимательно, когда мы будем двигаться ко рву.

Тирану одарил ее таким взглядом, словно она была не королевой, а упрямым ребенком.

— Рано или поздно нас рассекретят, — сказал он, пожав плечами, развернул коня и вернулся к своим Жнецам.

Конский хвост Аппанасиоса нетерпеливо хлестнул по бокам.

— Что? — набросилась Гисхильда на кентавра.

— Я тоже считаю, что мы должны действовать скорее. Если будем ждать слишком долго, они сменят стражу.

— Я их знаю! Я жила среди них много лет. Стража всегда сменяется в третьем часу. Во всем, что они делают, существует строгий порядок, поэтому у них всегда такой чертовский успех! — Гисхильде приходилось сдерживаться, чтобы не ввернуть словцо относительно недисциплинированности войск Друсны и уж тем более о стаде кентавров, которые большую часть времени валялись пьяными.

В густых черных усах Аппанасиоса сверкнули зубы.

— Готов поспорить, что знаю, о чем ты думаешь, королева. Ну да ладно… Единственное, что меня тревожит, — наши враги уже знают тебя так же хорошо, как и ты их. Если ты знаешь, как мыслят они, потому что так долго жила среди них, то это верно и для другой стороны. Тебе будет все труднее и труднее удивить их. Если только ты не станешь вести себя, словно немытая варварша, которая срать хотела на правила ведения войны в рыцарском ордене. Поразмысли об этом на досуге, королева. — Кентавр умчался прочь и исчез среди деревьев.

Кроны деревьев тронул легкий бриз. Тысячи горячих лучиков света плясали над лесной почвой. Среди оставшихся командиров царило неловкое молчание. Все они хорошо знали взрывной характер Гисхильды.

Эрек откашлялся.

Она взглянула на мужа. Вчера он сбрил бороду, чтобы сегодня быть рядом с ней в первом ряду среди черных всадников. Еще бы! Обычно он заплетал бороду в косичку, это выдало бы его издалека. Щеки и подбородок были белыми, словно брюхо мертвой рыбы, в то время как остальное лицо было загорелым. Он неплохо выглядел: угловатый подбородок, решительный рот… неотесанный, прямолинейный, глуповатый, он так не похож на Люка. Она никогда не полюбит его!

— Что тревожит тебя, супруг мой?

Эрек слегка улыбнулся, потому что она назвала его «супруг». Ирония была ему абсолютно чужда.

— Я долго изучал лагерь. Мне кажется, что земляные валы чересчур высоки.

Гисхильда глубоко вздохнула. Нужно держать себя в руках! Если она будет обращаться с ним презрительно, то повредит и себе. У большинства фьордландцев были абсолютно старомодные представления об отношениях между мужчинами и женщинами.

— Мы атакуем там, где в валу есть просвет. И нас не будет волновать, насколько высоко укрепление там, где его закончили.

Эрек сделал жест, как будто хотел погладить ладонью бороду, однако его рука застыла на полпути к подбородку, когда король не нашел своей обычной косички.

— Тут ты, конечно, права. И тем не менее валы чересчур высоки. Столько земли они не могли достать из тех ям, которые вырыли. В этом я разбираюсь. Я неделями копал земляные валы Фирнстайна. И знаю о земле почти столько же, сколько немытый крестьянин.

Он ухмыльнулся, однако Гисхильда не ответила на его улыбку. Ей не очень нравилось, что ее ярлы смотрели свысока на простых крестьян и рыбаков. Когда начнется битва за Фьордландию, понадобится каждый мужчина, который может держать в руках меч. И тогда такое высокомерие будет не к месту.

— К чему ты клонишь?

— Где-то в лагере есть большая яма. И меня беспокоит то, что я ее не вижу.

Гисхильда вздохнула про себя.

— Они рыли отхожие места.

— Нет, это должна быть яма побольше, — настаивал Эрек.