так что сидеть ей еще и сидеть, пока ребята соберутся. В таком случае, подумалось мне, я могла бы скрасить это ожидание. А заодно и поделиться новостью, которую больше не могла держать в себе.

Сильнее всего на свете мне сейчас хотелось выговориться.

–Ты сейчас в нашей кофейне?

–Да, я тут.

Несмотря на то, что мне все-таки удалось добраться до дома и поспать целых три часа, эмоции, бурлившие и разрывавшие с самого утра, не притупились ни на йоту. Внутри меня крутил медленную воронку коктейль из поистине неприятных чувств: злости, растерянности, страха, смятения, стыда.

Я злилась на себя, потому что так легко поддалась своей слабости и провела ночь с едва знакомым парнем, убедив себя, что когда-то мы с ним были близки и это что-то меняет.

А еще злилась на Сашу, потому что он не должен был пользоваться ситуацией и позволять себе — и мне тоже — вестись на внезапно вспыхнувшее между нами притяжение. Каким бы сильным оно ни являлось.

Мы оба совершили ошибку. Это единственное, в чем я нисколько не сомневалась.

Благо никаких сообщений от Александра Воскресенского я так и не увидела. Уведомлений в соцсетях тоже. В конечном счете я пришла к выводу, что наша с ним история закончилась не так уж плохо.

Оставалось только все обсудить. Выплеснуть то, что накопилось, одним разом. Смыть эти баррикады, выстроенные бесконечными, незаканчивающимися мыслями. Но с этим возникли маленькие трудности.

Мама ушла на работу. Мы столкнулись на выходе, когда я, приложив последние усилия, доползла до нашей квартиры на третьем этаже. Перекинулись парой слов, пожелали друг другу хорошего дня, а я получила поцелуй в нос на прощание. Обсуждение отложили.

А Гита куковала в кофейне, дожидаясь одноклассников.

Поэтому мне оставалось разве что вариться в этих ощущениях, как в кипятке, и накручивать, накручивать, накручивать себя. Это я хорошо умела. Все усугублялось полнейшей неопределенностью, и вскоре я поняла: занять голову чем-то другим, сидя дома в полнейшем одиночестве, не получится.

Именно поэтому я собралась за считаные минуты и вылетела на всех парах из квартиры. За последние дни, гуляя по городу, я присмотрела несколько вещей в разных магазинах, и теперь у меня появилась прекрасная возможность порадовать себя долгожданными покупками, энергично дефилируя от одного торгового центра к другому. Поход по магазинам должен был хоть немного отвлечь от мыслей.

–Давай я подбегу к тебе минут на пять-десять? Я недалеко от кофейни. Убьем время до прихода твоих одноклассников, да и кофе себе возьму.

Если она согласится, я буду на седьмом небе от счастья. А о предмете предстоящего разговора подруга даже не догадывалась.

Меньше чем через полминуты Гита дала положительный ответ, и я свернула к пешеходному переходу, пересекая проезжую часть с широкой улыбкой на лице.

Кофейня «Калипсо» находилась на соседней улице, на самом углу старинной пятиэтажки, почти в центре города. Окна ее выходили с одной стороны на небольшую шумную улочку, а с другой — на симпатичный зеленый парк. Я совершенно случайно нашла это уютное местечко, практически сразу после своего приезда пару недель назад. Гуляла по городу и наслаждалась знакомыми видами и запахами, разглядывая витрины и вывески новых заведений, открывшихся в мое отсутствие. Среди них скромненько затесалась эта самая кофейня.

Своей находке я радовалась как безумная. А попробовав их кофе, бесповоротно влюбилась. Кто же знал, что в таком маленьком городке, как наш, можно найти приличную кофейню с действительно хорошим кофе?

Наверняка она была на пике своей популярности.

Когда через несколько дней приехала Гита, первым делом я отвела ее туда. Сомневаться, что подруга тоже потеряет голову, не приходилось, и с тех пор мы часто забегали сюда: брали напитки или просто проводили время за столиком у окна, и болтая о том о сем. Здесь предлагали вкуснейший холодный кофе, который я так полюбила за эти пару недель, а в зале царила теплая уютная атмосфера, несмотря на то что порой кофейня была забита до отказа. Каждый раз, стоило мне оказаться здесь, под ребрами разливалась приятная леность и отпадало всякое желание куда-либо торопиться, тебя будто обволакивал приятный гипноз.

Когда я толкнула тяжелую деревянную дверь с большим стеклянным окном, в нос ударил запах корицы и выпечки. Миниатюрная улыбчивая девушка за прилавком, одетая в белую форменную рубашку, поприветствовала меня, и я с готовностью ответила ей тем же. Она работала здесь каждый день, и мы обе уже успели запомнить друг друга.

Я быстро обвела взглядом помещение, залитое ярким солнечным светом. Зал был выполнен в современном стиле: белые стены, украшенные минималистичными картинами и вьющимися растениями в небольших горшках, круглые столики на четверых человек из светлого дерева, со стульями, кажущимися почти невесомыми, основная барная стойка и витрина по левую руку, морозильная камера чуть поодаль; за спиной девушки-бариста, под самым потолком, — вытянутый стенд с позициями меню.

Гита сидела в конце зала за длинной барной стойкой, что примыкала к окну во всю стену, и потягивала кофе из высокого стакана. Я направилась к ней.

Людей вокруг было немного. Слышались тихие спокойные разговоры, где-то в стороне звучно брызнул негромкий женский смех. Я почувствовала себя невообразимо счастливой, поэтому с улыбкой вздохнула и протянула руку, мягко тронув Гиту за плечо. Она обернулась, и несколько белых прядей упали на ее скулы.

Гита была красивой. Действительно красивой, по-настоящему. С милым, чуть вздернутым носом, большими светло-зелеными глазами и веснушками на щеках, которые рисовала самостоятельно, потому что обожала эту особенность кожи, но сама ею похвастаться не могла. Гита носила каре, а на пухлых губах — красную помаду. И улыбалась всегда искренне, от всей души, а смеялась громко и заразительно. Подруга была веселой, эмоциональной, доброй мечтательницей и романтиком. Эти качества в итоге вылились в ее огромный талант к рисованию. Гита была потрясающей художницей.

А еще на самом деле ее звали Ольгой.

Несколько лет назад мы, изучая формы и варианты ее имени на других языках, внезапно наткнулись на испанское имя Ольгита, которое сокращенно звучало просто «Гита». Она влюбилась в него моментально, безумно радовалась находке, и я стала называть ее так. Совсем скоро это вошло в привычку не только у нас, но и у каждого в нашем окружении. Гита перестала представляться своим настоящим именем и сейчас, наверное, даже не откликнулась бы на «Ольгу».

Это необычное имя ей невероятно шло. Будто было ей под стать: яркое, запоминающееся и оригинальное.

Гита широко улыбнулась, встав из-за стола, и наклонилась ко мне, чтобы обнять.

—