Вспышка, вспышка, вспышка, вспышка. Треск, свист, тяжёлое дыхание. На секунду весь двор озарился светом от выстрелов двух пулемётов. Стрелки засели на балконах третьего этажа, поэтому их нельзя было увидеть с улицы, а каждый ступивший внутрь двора оказывался под их пристальным взглядом. Такая судьба досталась Мэту и Чарли, пившим ещё утром кофе в уютном ресторане семьи Скалетти, а сейчас танцевавшим в последний раз под стальным дождём.

— Хæлар, да вы прям дух отвели. Ладно, давайте быстрее избавимся от них.

Из подъезда обшарпанного дома вышел мужчина лет тридцати, в старой, но чистой военной полевой форме. Он убрал винтовку с рук на плечо и достал из кармана пачку сигарет.

— Рой, Генри подойдите сюда.

Два парня, недавно бежавших от мафиози, появились на другом углу двора.

— Давид, мы достали тот мешочек. Что нам за это будет? — спросил вояку младший из них.

— Генри, ты живёшь тут с нами, ешь нашу еду. Благодаря нам, тебе ничто не угрожает в этом опасном городе. За что ты хочешь торговаться?

— Ты что, за дураков нас держишь? — Генри чуть подался вперёд, но Рой его остановил.

— Друг мой, конечно нет. Подойди-ка ко мне.

Мальчик направился в сторону крыльца, на ступенях которого курил Давид. Оборванные грязные штаны не доставали до щиколотки, а в рубашке зияло несколько дыр. Чуть шатаясь, Генри приблизился к Давиду.

— Смотри, мальчик мой… — сказал Давид, наклоняясь, чтобы достать что-то из внутреннего кармана куртки. Вдруг, резко выхватив из незаметной со стороны кабуры пистолет, он резко замахнулся и закричал;

— … ВОТ, ЧТО БЫВАЕТ, КОГДА ЛЮДИ ЗАБЫВАЮТ СВОЁ МЕСТО.

Размашистым ударом Давид приложился чуть выше правого глаза Генри. Тот резко отшатнулся назад, прижимая руки к месту удара. По его пальцам заструилась кровь.

— Хватит. — твёрдо сказал Рой.

— А? Ты тоже хочешь? — сказал Давид, медленно поднимая голову. К его удивлению, вместо карих глаз Роя на него смотрело чёрное око пистолета.

— Ого, а ты смышлёный, парень.

— Ты сам меня этому научил. Давай так: забирай своё сейчас, но в следующий раз — мы в доле. Мы способны на то, что не можете вы.

— Ладно, 2 %.

— 10.

— 2. Показал характер и хватит. Считай, что это награда за смелость.

— Уговорил.

Рой опустил пистолет и подошёл к сидящему у стены дома Генри. Достав из заднего кармана платок, он приложил его к ране.

— Живой?

— Тип того.

— Значит вставай, пойдём промоем рану и найдём еды.

— Спасибо тебе… — начал Генри, но его резко прервал Рой.

— Забей, вставай уже скорее.

Мальчики растворились в глубинах подъезда.

— Вот же маленькие черти… — пробормотал под нос Давид.

— Да ладно тебе, они ведь и правда хороший хабар достали.

Незаметно для Давида к нему подошёл мужчина, выглядящий значительно старше остальных. На нём была потёртая кожаная куртка, чёрная кепка и камуфляжные штаны. Единственным, что могло привлечь внимание, были золотые часы на левом запястье.

— Старик, свали-ка ты. Не хочу я их в это втягивать, но нам и без них непросто.

— Добрый ты всё-таки человек, Давид.

— А по зубам ты давно не получал, я смотрю.

— Да понял, ухожу я, ухожу.

Старик медленно направился вслед за мальчиками. Проходя от одного крыльца к другому, он вспоминал свою жизнь. Перед глазами проносились картинки этого двора: как он играл в нём с друзьями, как сидел на скамейке с девушкой, как все вместе отмечали его свадьбу. Помнил он и как его провожали на войну, и как на его глазах бомба прилетела в центр двора. В этих мальчишках он видел своих детей, а в Давиде — себя.

Глава 6. Минута

Ровно в полночь тяжёлый маятник старинных напольных часов качнулся, ознаменовав тем самым начало банкета. Сотни лакированных туфель и изящных каблучков застучали по дубовому паркету, вторя пьянящей музыке городского оркестра.

Как и многие другие официальные мероприятия в городе, это тоже начиналось с бала. Лишь вдоволь наплясавшись люди этого вольного города садились обсуждать дела. Так и сегодня, с балкона почти под самым куполом зала я наблюдал за десятками тел, двигавшихся в унисон. На мой скромный взгляд, такие традиции были излишними, а правды ради, откровенно глупыми.

С последним аккордом все поклонились друг другу и заняли свои места. Против моей воли меня усадили за большой круглый стол на главном подиуме. По правую руку от меня сидели мэр с его женой, а по левую — Генри. Подняв бокалы в первый раз, господа ожили. Там и тут были слышны шутки, сплетни, деловые разговоры и обычные беседы. Эд Стил же, сидевший с супругой по другую сторону стола, в упор не замечал меня или крайне правдоподобно делал вид.

Оперевшись на край стола, мэр встал.

— Господа! Все мы сейчас вкушаем плоды нашей свободы. Ежегодно мэрия организовывает этот банкет, чтобы напомнить о заслугах самых достойных семей, которые 17 лет назад защитили нашу независимость от Семнадцати Штатов. Однако, мы также хотим показать вам то, чего с тех пор мы добились вместе. В этом году темой вечера стала автомобильная промышленность. Оцените сами эти величественные механизмы! Мы специально представили самые новые, самые комфортные и самые красивые модели, которые уже совсем скоро поступят в продажу. Они — есть символ того, что Вольный город стремится в будущее и скоро обгонит своих недоброжелателей!

— Серьёзно?

Этот вопрос разнёсся по всему залу и улетел эхом внутрь коридоров «Дворца последнего Императора».

— Простите? Кто вы, и почему вы так говорите? — на лице мэра читалось удивление. Уже долгие годы он ни разу не слышал, чтобы кто-то не только посмел перебить его, но и сказать хоть что-то наперекор.

— Я спросил, серьёзно ли ты, червяк, считаешь себя и этот скот достойнейшими?

Толпа, остававшаяся до этого безмолвной начала гудеть. Дамы в пышных шляпах, мужчины в разноцветных галстуках наперебой начали возмущаться.

— ТРУС, ПОКАЖИСЬ! — не сдержав злости, крикнул мэр.

Ответом ему стало летящее с балкона чёрное пятно. Казалось, что буквально на секунду все застыли, приковав своё взгляд к этому пятну. Всеобщую тишину нарушил лишь звук удара тела о дубовый паркет.

— Это же охранник, мы видели его у входа. — прошептала какая-то дама, но её услышали все.

— Я не боюсь показать себя, хæлар.

На балконе показался мужчина лет 47–50, в старой, но чистой военной форме. В руках у него была винтовка, а на поясе висела пара гранат.

— Почему же ты называешь меня трусом, а?

— Не может быть…

Три слова. Как много могут передать три слова? Я люблю тебя.