— Нет, — сказал он. — Нет. Скажу напрямик, Бобби. Сегодня первый день, как я вернулся, и я больше не в состоянии разговаривать… я уже с парой парней поговорил до тебя. Я… я не знаю… я устал. Сильно устал. Сейчас допью это, вызову такси и уеду.

У меня было безнадежное ощущение.

— О'кей. Но ты уверен, что ни о чем не хочешь со мной поговорить? Не обязательно сегодня. Когда угодно. Потому что тем вечером ты хотел со мной поговорить. Собирался что-то рассказать мне.

Он странно поглядел на меня.

— На самом деле, есть кое-что. Не знаю, значит ли это хоть что-то?

Достав бумажник, он покопался в нем и вынул листок бумаги, сложенный. Листок из ежедневника, из тех, что без конкретной даты, просто для записей. «Поговорить с Д насчет Э-?», было написано на нем.

У меня слегка ускорился пульс.

— Это твой почерк?

— Ага. Но я писал это до того, как меня пырнули, и не могу вспомнить, о чем это. Просто вдруг подумал, что «Д» может означать тебя. Есть мысли?

— Возможно.

Куда уж проще. Поговорить с Долларом насчет Энаиты, которая задает вопросы, вот что это значило.

— Благодарю тебя, Уолтер. Я насчет этого подумаю. Поправляйся.

Когда я вернулся к бару, Чико поглядел на бутылку, выпитую лишь наполовину, которую я поставил на стойку.

— Нездоровится?

— Слегка, — ответил я. Нервно, так было бы правильнее сказать. Я понял, что больше я ничего не узнаю от Уолтера Сандерса. Что бы там он ни хотел мне сказать в ту роковую ночь, оно уже исчезло, было выжжено дотла в мастерских Небес. Но, благодаря записке, которую Уолтер написал сам для себя перед тем, как его вышвырнули за борт, мне теперь не надо было тратить время на догадки, прав ли я был насчет этой начальствующей суки-ангела Энаиты. Теперь мне оставалось лишь предполагать, что она окончательно решила разделаться со мной.

Весьма маленькая радость — осознать тот факт, что некто, куда более могущественный, чем я, пытается заставить меня замолчать, если не вообще уничтожить меня окончательно.

Я вышел из «Циркуля», жалея, что бросил курить, и тут краем глаза увидел, как что-то юркнуло под машину. В обычной ситуации я бы не обратил на это внимания, но возвращение Уолтера… возвращение части Уолтера, вовсе не той, которая была мне нужна, взвинтило меня, и я внимательно поглядел в ту сторону. В конце концов, если «Улыбающийся убийца» с ножом снова вернулся, думая, что я — Бобби Скверный Ангел, мне не хотелось, чтобы меня снова застали врасплох. Но то, на что я глядел, за долю секунды нырнуло в кювет. Нечто, не крупнее кошки, но слишком приземистое и со слишком большим числом ног, чтобы быть обычным котом, гоняющимся за мышами. Может, конечно, енот. Еноты постоянно лазают по кюветам. Правда, не столь уж часто они делают это среди дня.

Однако если отбросить подобные мысли, то я бы сказал, что существо, которое беззвучно убежало в темноту за мусорный бак, выглядело, как паук размером с велосипедное колесо. Хотя вполне возможно, что это обман зрения и моего задерганного, чрезвычайно усталого сознания.

Я увидел старика в грязной одежде на другой стороне Бигер-Сквер. Он сидел на скамейке один, что неудивительно.

— С запахом ты переборщил, — сказал я, усаживаясь поодаль.

Любые возможные сомнения исчезли, когда я увидел его застенчивую улыбку.

— Хорошо получилось? Я не перебрал с этим?

— Уж точно не недобрал, — ответил я, вытягивая ноги. Что хорошо, в такой ситуации вряд ли кто-то сядет рядом и прервет наш разговор. Аромат лосьона после бритья, процеженного через старый носок, венчал богатую гамму из запахов кислого пота и почти приятного запаха человеческой мочи.

— Только что был в «Циркуле». Видел Уолтера Сандерса.

— А-а, — ответил Темюэль.

— Ага, «а-а». Что с ним случилось?

— Он вернулся к работе. Вернулся к норме.

— Чушь собачья! Этого парня выпотрошили, как рыбу, стерли воспоминания. Это случилось из-за меня, и мы оба это знаем. Потому, что он что-то знал, почему со мной вся эта хрень происходит.

Что-то насчет Энаиты, хотелось мне сказать, этой адской суки, которую остальные почему-то все еще зовут ангелом. Но Темюэль достаточно давно ясно дал понять, что не хочет открыто называть имена и признавать факты.

— Последний раз я видел Уолтера на корабле с рабами в… ну, скажем так, в очень неприятном месте. Ты его вытащил?

Темюэль не смотрел мне в глаза, глядя на голубей, дерущихся из-за куска тортильи.

— Сыграла роль твоя информация. Ватриэль вернулся к исполнению обязанностей. Это все, что я могу сказать тебе.

Ага, большой желтый знак «Тупик».

— О'кей, попробую по-другому. Если это не касается Уолтера… Ватриэля, то зачем тебе нужно было говорить со мной сегодня? Зачем совать мне в руки этот странный ребус?

Он раздраженно поглядел на меня. Лиловая сетка сосудов на щеках и переносице была очень реалистична, не меньше, чем запах.

— Потому, что я не могу говорить с тобой об этом на Небесах. Только здесь никто не увидит, что я с тобой разговариваю. Но, Бобби, ты должен знать, что дела плохи. Некоторые важные персоны Наверху потеряли терпение насчет тебя.

Так странно было слышать, как он называет меня земным именем, хотя за пределами Небес мы редко пользовались другими. Меня это озадачило. Я все еще не освоился до конца со своим «супервайзером и тайным покровителем», хотя без его помощи у меня не было бы ни малейшего шанса отправиться в Ад и попытаться спасти Каз. В том, что это не сработало, не было его вины, по крайней мере, исходя из того, что знал я, но у меня все равно оставалось слишком много вопросов к нему, которые не позволяли мне почувствовать симпатию.

— Что это значит? И насколько плохо?

— Плохо. Не очень-то легко было скрыть твое… долгое отсутствие. Дело не только в том, что эфоры стали задавать вопросы, теперь вопросы задают и другие из вышестоящих. Ты понятия не имеешь, насколько трудно скрыть что-то от Начал и Властей.

Чувство вины начинало утомлять меня.

— Так зачем же это делать?

— Что ты имеешь в виду?

— Имею в виду, для чего это тебе, архангел! Зачем тебе нужно хоть пальцем пошевелить, ради меня? Зачем рисковать своей собственной душой? Потому, что я тебе нравлюсь? Выглядит странно, поскольку я вряд ли нравлюсь остальным.

— Думаю, Бобби, ты мне нравишься, — ответил он, глядя на меня, как дед на внука, если внука бы порадовал дед в образе воняющего мочой дегенерата. — Но, безусловно, дело не только в этом. Конечно же, нет. Караэль, Терентия, Энаита, все они куда могущественнее меня, но даже они не входят в Ближний Круг, круг самых главных Его слуг. Всего лишь чины Третьей Сферы, как и все мы, непосредственно работающие с Землей. Есть начальство и над Началами, сам понимаешь.