Никто ей не поможет. Остаётся только один выход. Канабэ взглянула на свои украшенные шрамами запястья. Когда она в первый раз порезала вены мачеха даже не стала вызывать врача. А Аой в тот же вечер опять изнасиловал её, плачущую, полностью обессиленную. Он смеялся над ней.

— Ты никогда от меня не избавишься!

Эти слова звучали у Шоуко в ушах. Она поискала таблетки на туалетном столике. Ей стало противно от того, что она готовится к очередному надругательству над своим телом. Никто ей не поможет. Всем на неё плевать. Шоуко лежала в темноте считая минуты, у неё не было сил встать. Однако Аой уже давно должен был вернуться. Обычно он звонил ей за десять минут до своего появления дома. Шоуко услышала, как на первом этаже о чём-то встревожено говорит мачеха. Потом она куда-то звонила. Шоуко взглянула на часы. После звонка Аоя прошёл уже почти час. Голос мачехи, доносившийся из гостиной, приобрёл жалобные, истерические нотки. Кажется, отец пытался её успокоить, но его голос было почти не слышно. Шоуко приподнялась на кровати напряженно прислушиваясь. В тишине комнаты она слышала только бешеный стук своего сердца. «Наверное, он зашёл с друзьями в кафе по дороге!» — подумала Шоуко. Ей тут же пришло в голову, что тогда он вряд ли стал бы звонить ей. Хотя от Аоя всего можно было ожидать! Возможно, это его очередная шутка. И всё же в сердце Шоуко поселилась надежда. «Может быть, его сбила машина!» — подумалось ей. Нет, она не должна слишком надеяться! Тем сильнее будет разочарование! Но всё же Шоуко не могла успокоиться, сидя в темноте на своей кровати она кусала губы, напряжённо прислушиваясь к звукам, доносившимся с первого этажа. Трель телефонного звонка взорвала напряжение, скопившееся в доме Канабэ. Шоуко услышала торопливые шаги мачехи, почти бегущей к телефонному аппарату. Новая жена отца взяла трубку и почти сразу вслед за этим издала нечеловеческий звериный вопль.

— Нет! Нет! Аой! Мой мальчик! Что вы с ним сделали! — вопила мачеха.

Шоуко вскочила с постели, её била дрожь. Стараясь быть незаметной, она выскользнула в коридор и спустилась до середины лестницы бесшумно ступая подошвами босых ног по деревянным ступеням. Мачеха билась в истерике, отец тщетно пытался успокоить её.

— Я поеду к нему! — на весь дом кричала она.

— Тебя не пустят. Он в реанимации…

— Отпусти меня! Подонок! Ты и твоя шлюха дочь, всегда ненавидели моего мальчика!

Шоуко вернулась в свою комнату. Достала учебник и принялась делать уроки. Однако сосредоточится она не могла, иероглифы плыли у неё перед глазами. Очень скоро Канабэ отложила книгу, так как читая не могла понять её содержание. Шоуко опять залезла с ногами на кровать и прислушалась. Внизу стало тише. Мачеха плакала иногда подвывая, словно заблудившаяся псина. Потом стало совсем тихо. Шоуко осторожно спустилась вниз. Отец сидел за столом лицо у него было задумчивым.

— Что случилось? — спросила Шоуко с трудом справившись с волнением. Отец поднял голову и посмотрел на дочь.

— Аой попал в больницу, — проговорил он странным голосом.

— Его избили хулиганы. Ему сломали нос, челюсть, выбили несколько зубов, оторвали толи всё ухо, толи его часть. И ещё…, — отец замялся.

— Его… ну как бы сказать кастрировали что ли, — прошептал он, боязливо оглядываясь на дверь спальни.

— Твоя мать была в истерике. Она только недавно смогла успокоиться. Мне пришлось дать ей снотворное, — продолжал он уже обычным тоном.

«Она мне не мать!» — подумала Шоуко, она достала из холодильника сок и налила себе полный стакан. Отпив примерно половину, она поставила его на стол и вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Будешь ужинать папа? — спросила она.

Отец посмотрел на неё с удивлением и даже как ей показалось с осуждением.

— Нет, я пойду спать, — он тяжело поднялся, — завтра мы поедем в больницу к Аою. Хочешь с нами?

— Если она не будет возражать, — Шоуко кивнула в сторону спальни.

Отец поморщился и ничего не ответил. Шоуко разогрела себе мясо и стала есть, удивляясь своему аппетиту. Она поймала себя на том, что напевает громко, не боясь, что отец услышит её. Вернувшись в свою комнату, Шоуко заперлась. Теперь она могла это делать, не боясь быть наутро зверски избитой. Контакты Ватанабе у неё были, ей безумно хотелось ему позвонить, но Шоуко понимала, что это слишком рискованно. «Что, если они потом запросят распечатку разговоров!» — подумала Канабэ. Под они она подразумевала полицию. Шоуко поняла, что беспокоится о Ватанабе. «Интересно всё ли с ним в порядке? Досталось ли ему? Я ведь теперь его девушка!» — думала Шоуко.

Ватанабе попытался отмыть ботинки в мужском туалете в парке. Получилось неважно. «Да — подумал он ботинки лучше выбросить. Но не здесь, конечно,». Такаши посмотрел на себя в зеркало, крови на одежде вроде не было. Он прикинул, где могли быть камеры, под объективы которых он мог бы попасть. Когда он уходил из переулка, где оставил Аоя, то был, кажется, немного на взводе и мог непроизвольно свернуть с ранее намеченного маршрута. Впрочем, переживать об этом теперь было уже поздно. "Веди себя естественно!" — сказал он сам себе. Резкие движения в попытке отвести от себя подозрения могли только ухудшить его положение. Ватанабе ещё проанализировал всю ситуацию. Она была в принципе не такой уж плохой. Ему пришло в голову, что привычка постоянно быть настороже и полагаться только на себя выработала у него эту способность к спокойному анализу любой самой тяжёлой ситуации. "Сам себя не похвалишь, никто тебя не похвалит!" — решил Такаши. Его возбуждение прошло, он подумал не перестарался ли он. Этот Аой поразил его. Рыдая как девчонка он ползал у него в ногах умоляя пощадить его. Когда Ватанабе раздавил ногой его яйца, бывший красавчик потерял сознание. «Канабэ будет довольна!» — подумал Такаши. Он твёрдо решил не связывать девушку никакими обязательствами. «Это глупо если она будет встречаться со мной против своей воли!» — думал Ватанабе. Но всё же на одно свидание он рассчитывал. «Ведь ей же это не будет слишком тяжело!» — думал он. Ватанабе вспомнил, как Канабэ Шоуко назвала его милым. Когда он вернулся домой было уже совсем поздно. Дом его деда был построен ещё до войны в старом японском стиле. Такаши сдвинул в сторону дверь и прислушался. Было тихо, дед спал. Ватанабе снял ботинки и на цыпочках прокрался на задний двор. Здесь стояла печь для сжигания мусора. Ватанабе разжёг её, и когда печь загудела, а решётка раскалилась до красна,