— Ред-ди. — Она начала заикаться, напуганная его вопросом.

Никогда ей не приходило в голову сомневаться в мужественности Реда, эта мысль была просто глупа! Она непроизвольно сжала кулачки, готовая к самозащите.

— Мужское тщеславие очень уязвимо, Кэтрин, — промурлыкал он, делая, к ее ужасу, шаг в ее направлении. — С ним нужно обращаться осторожнее.

— Уязвимо! Ты столь же хрупок, как железнодорожная шпала, и почти так же тонок.

Мысль о том, что она может разрушить его непроницаемую оболочку, заставила понять, что он рассчитывает напугать ее. Если бы она была более внимательна, то давно поняла бы это. Кэтрин, конечно, знала Реда, но теперь оценила, насколько неполным было это знание.

Ред и ее брат Кристиан учились в школе, когда она была маленькой девочкой. Ред учился не в такой первоклассной школе, как брат: обязанность ее отца перед сыном кузины так далеко не заходила. Мать Реда не была членом семьи Келвей, о чем отец неоднократно напоминал. Происхождение Эвелин так и осталось тайной. И как она отплатила за их щедрость! Родила Реда — жестокий, но предсказуемый в глазах ее отца поступок. Она предпочла воспитывать сына без отца, и приемные родители отвернулись от нее. Ред, кукушонок в их гнезде, был источником постоянного раздражения для Келвеев и, кроме того, далеко по всем статьям превзошел их собственного наследника. Впоследствии молодые люди учились в одном университете, но Ред получал стипендию, а ее брат еле справлялся с экзаменами.

Кристиан, по его словам, трудился изо всех сил, а Редди вел бурную жизнь, одно время был даже хиппи, и все же неизменно оставался первым в учебе. Конечно, она могла понять недовольство и зависть брата…

Поэтому, когда Ред отказался от поста, предложенного ему в коммерческом банке, созданном ее дедом, Кэтрин была даже рада. Хотя в то время его отказ вызвал в семье скандал. «После всего, что мы для него сделали» и «Дурная кровь всегда себя покажет» — эти две фразы повторялись неоднократно. В конце концов, Кристиану не пришлось начинать карьеру в тени своего яркого и, без сомнения, более способного кузена.

Как она подозревала, все надеялись, что Ред пожалеет о своем решении самостоятельно прокладывать себе дорогу в жизни и гордом отказе от помощи. Конечно, он об этом не пожалел, и его визиты в дом Келвеев были крайне редкими. Он поддерживал с ними связь, чтобы они знали о его успехах и специфическом образе жизни, нимало не беспокоясь, что это было анафемой для их семейного уклада.

Все это она вспомнила за доли секунды, решив обвинить Реда в полном отсутствии такта. Воспоминание о том, что она потеряла за несколько мгновений, заставило ее побледнеть. Все ее мечты… планы. И позор. Как давно они?.. Ее преследовала мысль о том, что, когда она обсуждала свадебные планы с Женни, ее сестра… Кэтрин закрыла глаза, из ее горла вырвалось сдавленное рыдание.

— Не смей падать в обморок! — Его голос был нетерпелив, а в руках, помогавших ей сесть, вовсе не было ни намека на нежность.

Кэтрин сделала несколько глубоких вздохов и осторожно подняла голову.

— Мне всегда казалось, что ты не принадлежишь к числу женщин, легко падающих в обморок.

Туманным взглядом она посмотрела на резкие черты своего собеседника.

— Не каждый день мой жених отдает предпочтение моей сестре. Хотя я понимаю, что душевные раны для тебя пустой звук, — выпалила она.

Не к месту вспомнив, как плакала, читая его первую опубликованную книгу, она все же подумала, что он самый безжалостный и бессердечный из всех встреченных ею людей. А перед глазами всплывали великолепные черно-белые фотографии и несколько кратких строчек под каждой, ярко свидетельствующие о невыносимой жизни людей в одной из азиатских стран с жестоким диктаторским режимом.

— Ты спокойно переживешь сегодняшний день. Подумаешь, трагедия!

Это высказывание заставило ее отбросить попытки понять парадоксальность личности Реда. Каким-то образом в нем сочетались глубина сочувствия и сострадания человеческой боли, — она разглядела это в его фотографиях — и цинизм, помноженный на острый язык, и жесткое чувство юмора, которыми он тоже очень часто пользовался.

— Не знаю, как завтра, а сейчас мне очень тяжело…

Глаза Кэт неожиданно встретились с его насмешливым взглядом. Она совсем не надеялась найти с его помощью решение проблемы.

— Что же мне делать? — уныло спросила Кэтрин, задавая вопрос в первую очередь себе.

— Никто не собирается тебя обвинять!

Она вздрогнула, задетая невысказанным предположением, что каким-то образом вина за случившееся ложится и на нее.

— Что же меня ждет? Все посчитают, что я сама виновата в том, что Карл переметнулся к Женни. Я понимаю… Наверное, у меня не хватает женственности… Понимающие взгляды, участие, а также жалость. Мне не нужна их жалость!

— Я-то не собираюсь жалеть тебя, — уверил ее Ред. — Я надеюсь, Кэтрин, ты не будешь спорить, если я напомню, что, когда ты начинаешь жалеть саму себя, у тебя появляются такие противные нотки в голосе… — Он погладил ее по голове. — Ты должна иметь это в виду.

Она в ярости сделала шаг назад.

— Ты самый отвратительный… тип из всех, кого я знаю!

Он ухмыльнулся, вовсе не обескураженный ее заявлением.

— Я просто хотел тебе помочь, крошка.

— Слушай, убирайся прочь и постарайся попасть под автобус.

Только в тот момент, как слова слетели с ее губ, она поняла, что сказала.

— О боже! Я не имела в виду… — В отчаянии она прижала руку к губам. — Я просто…

— Ты думаешь, что это наследственное, не так ли, крошка? Но уверяю тебя, что у меня нет в настоящее время склонности к самоубийству.

— Откуда ты знаешь, было ли это самоубийством?! — На мгновение ее проблемы ушли в сторону, и она заговорила, пытаясь облегчить боль, которую нечаянно вызвала. — Твоя мать была больна, свидетели не могли сказать, упала ли она или… или… — Кэт потупила взор и замолчала.

— Или специально шагнула, — закончил он ее фразу бесстрастным голосом. — Моя мать действительно шагнула под автобус.

— Ред, ты не можешь этого знать! — запротестовала Кэтрин, инстинктивно взяв его за руку.

В его глазах отразилась жесткая и твердая убежденность, что снова заставило болезненно забиться ее сердце, когда он посмотрел ей прямо в глаза.

— Эвелин шагнула под автобус, но это не было самоубийством. Это было убийство, Кэтрин, — продолжил он, не обращая внимания на то, что она в ужасе задержала дыхание. — Твой отец убил ее, и это так же верно, как если бы он вонзил ей нож прямо в сердце. Я даже думаю — это было бы милосерднее.

Кэтрин сделала шаг назад.

— Ты жесток и несправедлив.

— Дорогая Кэтти, ты даже еще и не начала понимать значение моих слов. Этот дом пропитан злобой. — Он сделал жест рукой. — Он способен убить твои мечты, проникнуть в самую душу.