Встревоженный Хмель спустился с крыльца. Вот следы на сырой земле, тут машина их стояла.

Обернулся и увидел девушку. За углом дома она чистила картошку, зябко кутаясь в стеганый жилет. И никого не было вокруг. Хмель подошел.

– Привет! – сказал дружелюбно, бесцеремонно пялясь на ее загорелые ноги.

– Привет, – отозвалась она.

Ему показалось, что с вызовом.

– Где машина? – спросил Хмель.

– Уехали.

– Куда?

– Остальных ваших привезут.

– Откуда? Из Москвы? – не поверил Хмель.

– Зачем из Москвы? От шоссе. Сами дорогу не найдут.

Хмель сел в сырую от росы траву, и теперь голые колени девушки были на уровне его глаз. Она все поняла и вдруг раздвинула ноги. Нешироко. Только чтобы он трусики увидел. Хмель дрогнул и поднял на девушку глаза. Она смотрела насмешливо.

– Ты себя в зеркале видел, ухажер? – спросила и бросила очередную очищенную картофелину в кастрюлю с водой.

Полетели брызги. Часть из них попала в Хмеля.

Он поднялся из травы и пошел к умывальнику, прибитому к дереву. Над умывальником светлел квадратик зеркала. Хмель заглянул. Ужасная картина. В одном месте лоб рассечен – это он в машине так спьяну пострадал. В другом огромная шишка. Под глазами мешки. Небрит. И вообще помят после попоек этих.

Какой сегодня день? Пятница. Это он за неполную неделю так деградировал.

Сидел бы сейчас в офисе, шефу преданно в глаза смотрел и поддакивал согласно.

Тьфу!

Нет, только не это!

* * *

Девушку звали Маша. Она здесь родилась и выросла. А теперь жила в райцентре в ста двадцати километрах от этого хутора и работала няней в детском саду. Работу и место в общежитии ей дали как сироте. Про свое сиротство она сказала буднично, словно бы между прочим. А Хмель дрогнул.

– А что с родителями такое? – спросил он.

– Пропали.

– В смысле? – не понял Хмель.

– Здесь пропали, – сказала Маша и показала рукой куда-то в туман.

Хмель проследил взглядом.

– В лесу? – предположил он.

– Ясное дело. У нас тут кроме леса и нету ничего.

– Заблудились, что ли? Или, может, звери?

– Может, и звери, – сказала Маша, но по ней было видно, что эта версия представляется ей наиболее неправдоподобной.

– И что – никаких следов?

– А какие следы?

– Ну, я не знаю, – пробормотал Хмель и посмотрел в грязное молоко тумана.

Ни черта не видно.

– Два человека, – сказал он неуверенно. – И чтобы никаких следов?

– Они в разное время. Сначала тятя. Мне было шесть годиков всего. Я плохо его помню. А мама – три года назад. Осень была. Она пошла по грибы. Опят было много тот год. И не вернулась.

– А искать пробовали?

– Чего пристал? – спросила Маша хмуро.

– Я не знаю, – смешался Хмель. – Понимаешь, я сам сирота. Ни отца, ни матери. Но я хоть знаю, как все было. Ехали в машине, им грузовик не уступил дорогу. А тут – просто пропали. И никаких следов.

Маша всмотрелась в него. Вздохнула.

* * *

Завтракать сели, не дожидаясь остальных. Хмель снова оказался напротив Маши и под правой рукой у старика. Покосился опасливо на тяжелую ложку, которой дед его накануне припечатал.

Была картошка. Тушенка в жестяной банке. Пара луковиц. Хлеб, явно собственной выпечки. И никакой выпивки.

– Вы б налили, батя, – дерзко сказал Хмель, мстя за вчерашнее унижение.

Старик воззрился на него свирепым взглядом. Хмель этот взгляд выдержал.

– У вас там сильно пьют? – спросил старик.

– В Москве? – уточнил Хмель.

– Зачем в Москве? Ты сам какой народности?

– Я русский.

– Не похож, – уверенно сказал старик. – Ты азият. Нехристь, в общем. Жил бы в Монголии своей и горя бы не знал. А тут водка и прочее греховство.

– Сами пьете, – напомнил о вчерашнем Хмель.

– Сами местные. Нам привычно. А вам, неграм всяким, одна беда от нашей жизни.

– При чем тут негры? – оскорбился Хмель.

– Как при чем? – степенно ответил старик. – В прошлый раз заместо тебя негр был.

– Здесь? – не поверил Хмель.

– Ага. Вот тут как раз сидел, где ты сейчас.

Хмель изумился. Поднял глаза на Машу. Она молча кивнула, подтверждая. Да, точно, был здесь негр.

* * *

В середине дня вернулись Серега и Виталик. И с ними еще две машины прибыли: «Ниссан» и «Исудзу». Хорошие внедорожники. Непросто будет Хмелю от них на раздолбанном «УАЗе» улепетывать. Новеньких было трое. Вышли из машин, осмотрелись с любопытством путешественников, достигших места привала. Когда Хмель вышел на крыльцо, они воззрились на него – так туристы разглядывают туземцев. Хорошая одежда у пацанов. Видно, при деньгах.

– Знакомьтесь, – сказал им Виталик. – Это ваша будущая жертва.

Пошутил. Но никто не засмеялся. Рассматривали Хмеля, будто примерялись, с какой стороны к нему лучше подступиться.

И Хмель вдруг вспомнил, как он с работы уходил, а все вокруг ему уже чужие были. Точно такое чувство он сейчас испытал. Он один. И он не с ними.

Вот оно, блин, одиночество зверя. Тебя загоняют, их много, и все они – враги. Их стая, а ты один. И шансов ноль.

Его вид, похоже, охотников не впечатлил. И вообще они к Хмелю отнеслись как к обслуге.

– Ты помоги, – сказали ему. – Там жратва в багажнике, в коробках. Только осторожно, там водка, не побей.

Хмель не знал, как правильно себя вести. Пошел к машине. Это была «Исудзу». Хмель увидел шильдик с названием модели: TROОРER.

Как это прочитать? Трупер?

* * *

– Любая охота начинается с хорошей пьянки, – уверенно сказал жизнерадостный белобрысый толстячок.

Его круглое лицо лучилось такой безмятежностью, что не оставалось сомнений – все в его жизни складывается удачно и впереди тоже все будет хорошо.

Стол в избе накрыли знатный. Нежнейшее филе красной и белой рыбы, черная икра, настоящие швейцарские сыры, водка «Русский стандарт» и французские коньяки по сто долларов бутылка. Вся эта городская роскошь забавно смотрелась в нищих интерьерах. Возможно, именно поэтому хозяев за стол не пригласили. И Хмель теперь перед собой не Машу видел, а чернявого малого, у которого брови срослись над переносицей. Чернявый порой поднимал глаза и смотрел на Хмеля не мигая. Противно было. Неуютно как-то. Хоть пересаживайся.