Главное, надо было нарезать эту колбаску потоньше — чтобы аж просвечивала! Лазарев аккуратно сложил порезанные кусочки на блюдо вокруг лучка.

— О, теперь «волшебно чернеет махан», — продекламировал Потапов.

Лазарев закинул кусочек в рот и сделал паузу, наслаждаясь тем, как махан буквально тает у него на языке. Потом он поинтересовался у начальника:

— Все понимаю. Но давно хочу спросить: зачем столько мер предосторожности? Уж сколько лет уходим от слежки, которой нет и не предвидится. Кто за мной в Москве следить-то будет? Ты ж знаешь, что сейчас европейские спецслужбы разленились, считая, что слежки по мобилкам и гаджетам вполне достаточно. Положил себе мобилку в сторонку — и работай себе спокойно.

— Береженого бог бережет. Ты не представляешь, что сейчас в спецслужбах Запада делается в связи с Украиной, Крымом, Донбассом. Да и твои голландцы сейчас уже с ума сходят по поводу сбитого «Боинга». Все спецслужбы у них там… у вас там уже на ушах стоят. Готовься, что и тебя снова проверять и перепроверять будут со всех сторон. Как в добрые старые времена. Так что лучше не рисковать.

— Ну, насчет «Боинга» — вы же знаете, кто его сбил? — на всякий случай решил поинтересоваться Владимир.

— Конечно, знаем, — вздохнул Потапов. — А ты уверен, что ты хочешь это знать?

Лазарев задумался на мгновенье.

— Нет, наверное, не хочу.

— Вот и правильно. Меньше знаешь — лучше спишь. Хотя в таком разе ты б уже и спать не смог бы — с таким-то объемом информации. Ну, давай за женщин наших, — поднял тост генерал и, опрокинув рюмку, поинтересовался: — Твоя-то девушка не сильно там нервничает? У нее ж младший брат, насколько мне помнится, где-то на Украине сейчас?

— Переживает, конечно. У нас же практически все родственники в Донбассе, на линии фронта. Как тут не переживать?

Потапов помрачнел, налил третью рюмку, так и не закусив после первых двух, и произнес «обязательный» тост «За разведку».

— Смотри, аккуратнее там, — слегка помолчав, сказал генерал, наконец позволивший себе соленья. — Нет, девушку твою мы проверили сто раз, за ней ничего подозрительного. Я имею в виду… В общем, наша служба, ты знаешь, «и опасна, и трудна». В случае «шухера» девушке сердце не разбей. Да и себе тоже…

Генерал снова впал в «молчанку». Лазарев уже не раз замечал это за Потаповым, когда речь заходила о подобной теме или о его экстренной эвакуации из Лондона, но как-то раньше не решался спросить.

— Что, кто-то остался там, на Альбионе?

Потапов какое-то время молчал, глядя сквозь пустую рюмку на лампу в изумрудном абажуре, переворачивая хрусталь из стороны в сторону. Потом глубоко вздохнул:

— Понимаешь ли, Владимир Анатольевич… Ведь мне пришлось бросить все, что там было… И всех… Эх, многое бы я отдал за то, чтобы встретить где-нибудь этого Милугина и отплатить ему за всех сданных ребят и за… Ну, и за себя тоже… Я бы и полония на этого предателя не пожалел.

Генерал молча налил рюмки, чокнулся и молча выпил. На него это было не похоже: Потапов был искренним противником пития без тостов, считая это проявлением алкоголизма.

— Ладно, давай к делу, — решительно сказал генерал. — А то мы тут до утра пропьем, а у тебя сегодня работы немало.

Собеседники перешли в кабинет, напичканный аппаратурой наблюдения за каждой из комнат соседней квартиры. В стороне стоял письменный стол, на котором сиротливо чернел ноутбук и рядом валялась парочка буклетов с пометкой «Строго секретно. Для служебного пользования».

— Во-первых, вот тебе все последние инструкции и правила, — Потапов небрежно бросил перед своим подчиненным буклеты.

— Хе, а ты знаешь, меня с помощью этих бюллетеней и завербовали в Контору в свое время, — Лазарев быстренько пролистал буклеты и отложил их в сторону.

— Это как же?

— В 88-м пришли ко мне вербовщики, стали рассказывать о прелестях службы. А потом говорят: «Мы сейчас докажем, как мы вам доверяем! Вот смотрите: внутренние бюллетени КГБ. Видите, тут пометка “Для служебного пользования”? А мы вам даем в руки, можете этот совершенно секретный документ просмотреть». Чтобы ты не сомневался, весь тот буклет содержал лишь речь главы КГБ Чебрикова на 19-й партконференции, которая была за месяц до того напечатана во всех советских газетах.

Усы Потапова довольно зашевелились.

— 88-й? Салага ты еще. Я в 88-м уже газоны Гайд-парка топтал, входил в доверие масс… А это ж получается, ты не застал в Школе Кима Филби, моего «воспитателя»?

— Нет, он как раз умер перед моим поступлением. Хорош учитель был?

— Ну, как тебе сказать… Он был живой легендой на тот момент, считался у нас знатоком всего британского. Он и страноведение почитывал в небольшом объеме — старый уже был. И с нами, нелегалами, возился. Объяснял, как пить чай, какими приборами пользоваться. Правда, когда я приехал в Англию и попытался применить все эти знания, на меня смотрели как на идиота допотопного — Филби-то не был в стране с 60-х, так что практически все его церемонии были уже уделом стариков… А еще я помню, как он нам постоянно повторял: «Если поймают, главное — все отрицайте. Все и всегда отрицайте!» Вот такая вот наука была. Не знаю, как она пригодилась бы, если б поймали…

Лазарев сел за ноутбук, понимая, что там — все его «домашнее задание» на ночь.

— Значит так, — деловито начал Потапов, похаживая по комнате с заложенными за спину руками. — Повторюсь: в связи с «Боингом» и ситуацией на Украине переходим в самый осторожный режим. Ты у них, как говорили в «Касабланке», «usual suspect», так что наверняка тебя сейчас снова будут проверять и перепроверять, в этом даже не сомневайся. Выходим на контакт только в самом крайнем случае и только через посредников с подстраховкой… Что у тебя с вербовкой этого типа из Министерства обороны?

— Да в принципе клиент созрел, можно брать, — ответил Лазарев, слегка отодвинув ноутбук. В данный момент нельзя было распылять внимание на несколько тем обсуждения. — Мы все проверили, он действительно нуждается в солидной сумме денег и готов мать родную продать ради этого, а не только Родину. Готов поставлять информацию, но нужно для начала ему тыщ хотя бы сорок подогнать.

Сказав это, Лазарев уже заранее знал, какова будет дальнейшая реакция начальника. Эта песня была вечной, но при этом он знал и тот факт, что все равно его запрос утвердят.

— Ну, ты ж у нас входишь в топ-100 самых богатых людей Голландии, — подтвердил ожидания Лазарева его начальник. — Для тебя эти тыщ сорок — копейки.

— Вообще-то, в топ-200, — уточнил Владимир. — И мы с тобой отлично знаем, что я не могу пользоваться этими деньгами, поскольку: а) это и не деньги вовсе, а стоимость моей компании, и эта стоимость рухнет быстро, если цены на нефть продолжат падение…

— Падение? С чего бы это? — удивился его собеседник.

— …И б) все эти деньги в Нидерландах строго подотчетны и подконтрольны. Графы «На подкуп чиновника Министерства обороны» мой бухгалтер не поймет. Константин Алексеич, ну мы ж сто раз это обсуждали. Зачем снова начинать-то?