же согласились на дань. А зачем дойную корову убивать, если можно пса бездомного на показухе застрелить. И искать никто не будет…

— Вы тут даже не мёртвые души, — вздохнул Дима, — вы вообще не числитесь в списках жизни.

Налили, вздрогнули, выпили… Такая жизнь.

Глава 5

Николя смял пустую банку из-под пива. Снова очередной поток мигрантов встретили с распростёртыми объятиями. Сколько можно их терпеть и какой план действий у правительства? Николя был среднего роста крепкий молодой человек с бритым затылком, маленькими злыми глазками и большим ртом. Когда он улыбался, то походил на синего кита. На левом ухе был порез от недавней драки, костяшки пальцев набухли. Парочка арабов недавним вечером отхватила несколько оплеух. Николя не служил в армии по здоровью и совсем недавно окончил школу. В высшее учебное заведение он не поступил, взяли только в среднее. Но вместо того, чтобы просто пить пиво и наслаждаться жизнью, он явственно ощущал, как страна его заболевает неведомой ранее восточной болезнью. Сколько арабов и негров он видел в клубах, которые вели себя как лесные обезьяны. Дома, в деревнях, они не смели и подумать, что девушку можно уговорить, напоить, взять силой, а то и просто поиздеваться, как над немощным ребёнком. Всё звериное нутро, томившееся с детства, вырывалось тут наружу и требовало всё новых и новых жертв. И власть, эта защитница немощных и больных, вдруг стала на сторону пришлых и вовсе сказала, что девушки сами провоцируют и поэтому виноваты. Да пусть даже если бы жители сами били мигрантов как собак, государство обязано было бы поддержать собственный народ на своей территории, потому что это дом тех, кто здесь родился, все остальные лишь гости, и должны соблюдать манеры гостей. В противном случае это агрессоры, которых надо гнать в шею. Вместо этого государство пригрело растущего тигра на своей шее, который неизбежно отгрызёт ему голову. И это в великой и сильной матушке Европе. Судя по всему, Пиренеи она решила отдать на растерзание, будто старый затасканный сапог.

— И что мы в итоге имеем! — кричал Дима на заседании кружка националистов в пивном баре после закрытия. — Немощное правительство, которое боится что-либо возразить мировому сообществу с одной стороны, и кучу мигрантов, рвущихся через границу словно саранча на кукурузное поле.

— Они не за нас боятся! — вторил Альберт, — они боятся, что их не пустят, когда будут бежать с корабля. Они поставлены сюда выполнять чужие указы и под дулом пистолета не станут нас защищать. Да и не смогут вследствие своей глупости.

Эти двое очень нравились Николя. Импульсивные, заведённые, никого не боящиеся. Они ворвались в серый тихий кружок стремительно и принесли с собой ветер перемен. Вместе с их словами народная масса начинала бурлить, появлялась энергетика и желание жить, воевать и отстаивать свою точку зрения. В основном в кружок входили тихие кухонные эксперты, но были и настоящие бунтари и даже пара человек из администрации. После заседаний, длящихся, обычно, не более трёх часов, Николя выходил заведённым, требующим продолжения банкета. Но его не было и народ мирно расходился по домам. Иногда Николя казалось, что он сам себе придумывает накал страстей, и что если бы в бар ворвалась кучка негров, никто им и слова бы не сказал. Удобное слово "толерантность".

— Они не пойдут на войну, — сказал за спиной Николя Дима.

Николя обернулся. Двое знакомых потягивали пиво. Дима был в ярко красной рубашке и жёлтых шортах, Альберт в строгих штанах с подтяжками и бабочкой. Они всегда одевались несуразно, как казалось Николя.

— Не пойдут, — согласился он.

— А «бедствующие» прибывают каждый день, и скоро бедствующими станем мы, — Альберт залпом опустошил маленький пластиковый стакан.

— Что делать, пока не прольётся первая кровь разговоры так и останутся разговорами, — вздохнул Николя.

— Нужно играть на опережение, — Дима протянул пиво новому знакомому, — тёмные века были не самыми страшными. Куда как страшнее были времена перед ними. Когда волки шли, а овцы твердили о миролюбии и даже копыт не поднимали.

— Занятная история, — добавил Альберт, — была в деревне ферма. И было на ферме сто голов овец. В деревню наведывались волки. Одну овцу в месяц загрызут, вторую… Хозяева даже внимания не обращали. Всем жить надо. Но однажды сторож на ферме уснул и волки залезли в хлев. Почувствовав вкус крови, они вырезали всё стадо. Не для нужды, а ради удовольствия. И тогда хозяева встрепенулись и начали травлю. Десятками волков вырезали, если не сотнями. Виновных и невиновных. Но что до этой мести было погибшим овцам.

— Наша задача, не допустить подобного, — Дима положил руку на плечо Николя, — мы сторожа, а все вокруг овцы. Будут карательные операции, танки и самолёты сделают своё дело. Но заправлены они будут кровью погибших овец. Мы не победим всех волков, но наша задача, научить овец бодаться.

— Мало быть хорошим героем жизни, — добавил Альберт, — нужно быть и хорошим режиссером. Здесь не будет дублей, слово и действие не вернёшь. Нужно играть с лучшими актёрами, а не прятаться в массовке. На нашу долю выпала не комедия и не любовная опера, а борьба за выживание.

— Мы знаем, что тебя осудили условно за помощь девушке, которую в итоге изнасиловали и убили. И мы знаем, где сейчас убийцы…

Глава 6

Социальная лестница несправедлива. В идеале в её числителе потенциал, а в знаменателе разумность. Сейчас же это алчность помноженная на эгоистичность. Они снова сидели в кафе, но Саша был уже активистом и выступал на митингах.

— У тебя неплохо получается, — подбодрил Дима, — тысяч тридцать таких и, быть может, что-нибудь изменилось бы в стране.

— Да есть они, — повёл рукой Саша, — ходят вокруг, стоят на остановках, едят сандвичи и пьют водку. Их в правильное русло нужно направить и только.

— Стадо пойдёт в нужном направлении, — согласился Дима, — нужно только правильно расставить зазывал.

— Лучший союзник — это народ без вектора развития. А государство сейчас самоустраняется, пытается силой удержать людей в узде, — добавил Альберт, — а если стадо хочет вырваться, никакой пастух не удержит. Дружить надо с народом, а не палкой строить.

Заказали ещё кофе, выпили.

— Я вот что думаю, — сказал Дима, — вырос ты, Саша, из этих митингов, в правительство тебе надо. А на улицах твоё место займут другие. Я один путь вижу, революционный. А эволюцией уже ничего не изменишь. Как не меняй рыбе чешую, сгнила она уже давно. Обновление нужно глобальное. После великого переселения мир впал в хаос, но