Как только на горизонте замаячила возможность перевести мечту детства из разряда эфемерных фантазий во вполне реальные дела, Семакин взялся за работу засучив рукава. Его не волновала судьба человечества. Он считал, что если большая часть населения Земли не сможет встроиться в законы изменённой реальности, то она попросту должна исчезнуть с лица планеты, дать дорогу тем, для кого глобальная Зона будет единственно возможным для существования местом. И не важно, останутся ли они в итоге людьми или станут мутантами.

Спустя три года после открытия центра начались серьёзные проблемы: к Семакину зачастили комиссии из представителей ГРУ, ФСБ и министерства обороны. Все они хотели знать, как идут дела и когда Андрей Петрович выполнит данное президенту обещание. Профессор, в обмен на неограниченное финансирование разработок, имел неосторожность пообещать первому лицу государства наладить бесперебойную поставку в особые подразделения армии и спецслужб боевых монстров и уникальных артефактов, способных образовать в любом месте локальные короткоживущие деструктивы (этакий вариант аномальных гранат). Президент согласился, поскольку обладание не имеющим аналогов в мире оружием позволяло не только надолго сохранить существующий паритет, но и серьёзно упрочить позиции России как крупнейшего геополитического игрока, и подписал соответствующий указ.

До сих пор Семакину удавалось скрывать свои провалы и водить инспекторов за нос. Он демонстрировал высоким комиссиям заставленные контейнерами с артефактами полки спецхранилищ, приглашал в виварий, где в клетках бесновались мутанты, выдавая завезённые из Зоны экземпляры за продукцию центра.

Одновременно с дешёвыми представлениями, устроенными, чтобы пустить пыль в глаза проверяющим, профессор пытался понять, что в его расчётах было не так. Многочисленные опыты над завезёнными извне живыми и неживыми порождениями Зоны помогли ему понять, почему первые быстро слабели и чахли, как лишённые воды растения, а вторые теряли большую часть уникальных свойств, со временем превращаясь в обыкновенные камни. Всему виной было отсутствие аномального излучения.

Поскольку расставаться со своей мечтой Андрей Петрович не собирался, он начал экспериментировать. Сначала с артефактами и мутантами, а когда понял, что этот путь тупиковый, провёл несколько жестоких экспериментов, используя в качестве подопытных привезённых из Подмосковья бомжей, справедливо полагая, что их никто и никогда искать не будет. Но и здесь профессор потерпел фиаско. Ни вживление артефактов, ни опыты по пересадке мутагенных органов и тканей ни к чему не привели. Разве что в разы увеличили армию нежизнеспособных уродов.

Вывод напрашивался сам собой: Колдун – единственный человек, способный помочь профессору добиться цели. К несчастью, уравнения математической модели процесса объединения обеих реальностей в одну чётко указывали, что парящий внутри деструктива сталкер способен лишь обеспечить бесперебойный переход между мирами, но не в состоянии послужить помпой для накачки ноосферы Земли аномальной энергией из параллельной реальности.

Мысль использовать в качестве передаточного звена малолетнего сына Колдуна пришла в голову Семакина спонтанно. Вернее, Максим сам натолкнул профессора на эту идею, когда чуть больше месяца назад показал ему свои рисунки. Плотные страницы, вырванные из альбома для рисования, были сплошь заполнены унылыми пейзажами Зоны и уродливыми мутантами.

Потрясённый качеством и точностью исполнения (ну не может так рисовать трёхлетний ребёнок!), Андрей Петрович медленно перекладывал карандашные работы из одной стопки в другую. Больше всего его поразил рисунок пещеры, где внутри большой сферы плавала тёмная фигурка человека. Мало того что малец изобразил то, чего не мог видеть по определению (в Зоне он был в утробе матери), так он ещё и нарисовал своего отца, причём в том состоянии, в каком тот сейчас пребывал в другом мире.

Потягивая мелкими глотками горький кофе, Семакин мысленно вернулся в тот поистине эпохальный день. Вот он стоит у стола мальчишки, разглядывая рисунок – чёрного человечка внутри белёсого шара. От краёв оболочки к телу тянутся нити извилистых молний, они образуют вокруг фигурки своеобразный кокон. Сфера находится по центру огромной пещеры. Малыш, как смог, передал это, нарисовав свисающие с потолка наросты и обозначив штрихами и ломаными линиями стены подземелья.

– Это кто, Максим? – с чуть слышным жужжанием сервоприводов Семакин искусственным пальцем левой руки дотрагивается до лежащего с краю стола рисунка.

Мальчик отвечает не сразу. Сосредоточенно сопя и высунув кончик языка, он быстро водит карандашом по бумаге. Штрихи ложатся один за другим, прорисовывая щупальца сушильщика, бредущего по берегу заросшего тростником озера. Наконец, не отрываясь от рисования, ребёнок пожимает плечами:

– Не знаю. Я увидел его во сне, как и всё, что здесь нарисовано. Мои сны очень яркие, я вижу их каждую ночь, а иногда, особенно после кошмаров, я даже боюсь засыпать. Вам нравятся мои рисунки, дядя Андрей?

– Очень. Ты хорошо рисуешь, Максим. А насчёт кошмаров… я постараюсь тебе помочь.

Вечером того же дня профессор приступил к работе. Спустя неделю прибор по перекачке аномальной энергии из Зоны в родную реальность был собран и готов к эксплуатации. Он представлял собой кресло с прикреплённой к спинке толстой металлической пластиной, к которой на шарнирах крепился колпак вроде тех, что используются в парикмахерских для сушки волос. От колпака к длинной батарее соединённых между собой медными трубками резервуаров, очень похожих формой и размерами на промышленные газовые баллоны, отходил толстый жгут из проводов в металлической обмотке.

По задумке профессора, полученную Максимом энергию Зоны следовало накопить в этих аккумуляторах и развезти по заранее определённым очагам заражения Москвы, Питера и других крупных городов России, чтобы потом разом выпустить на волю дремлющих до поры до времени джиннов.

Но просто так взять и разрядить аккумуляторы было бы бессмысленной тратой ценного ресурса: Земля, как и любой живой организм, обладала отличной резистентностью к чужеродному воздействию. Чтобы превратить родную реальность в Зону, Семакину требовался мощный ретранслятор, способный напитать ноосферу аномальной энергией.

Для этой миссии в Москве идеально подходила Останкинская башня, а в Петербурге телевышка на Аптекарском полуострове. Их шпили вполне могли сыграть роль острой иглы шприца, через которую в ноосферу можно было вкачать сколько угодно добытой Максимом субстанции. В назначенный час подкупленные сотрудники охраны должны были обеспечить беспрепятственную доставку внутрь объектов заполненных под завязку «баллонов», а перед этим предоставить профессору и его людям доступ в технические помещения сооружений для установки там необходимого оборудования. Дело оставалось за малым: добыть нужное количество аномальной энергии.

Понимая, что нельзя рисковать Максимом, Семакин сделал копию с его психоматрицы и распорядился выкрасть дюжину детей от пяти до двенадцати лет: поровну мальчиков и девочек. Профессор не случайно поставил такие возрастные рамки. Ребёнок младше пяти лет вряд ли смог бы перенести уготованные ему испытания, а у детей переходного возраста чистоту эксперимента могли нарушить изменения психики, связанные с гормональной перестройкой организма.