Именно к таким существам принадлежали Марр и его любовник Сенн, которые сейчас расточали комплименты преторианцам – стражникам из императорской гвардии.

– Ах, какие крепкие ребята! – говорил Марр. – Мускулатура – залюбуешься! А как упоительно пахнут мускусом! Даже досадно, что я не человек!

– Будь ты человеком, ты бы понятия не имел, что и с одним из них делать! – насмешливо фыркнул Сенн. – Уж я-то тебя знаю! Я успел позабыть, когда ты приласкал меня в последний раз!

– Я восхищаюсь этими молодцами без задних мыслей. Просто их вид радует глаз. Секс тут ни при чем. Это ты у нас зациклен на сексе – только о нем и думаешь.

– А, не цепляйся к словам. Марр, дорогой, давай не ссориться. Ведь мы на торжестве. Ты же знаешь, я просто обожаю праздники.

Сенн бросил дуться, чтобы его поведение не напоминало поведение невоспитанного человека. Он поближе придвинулся к Марру, и их головные усики нежно переплелись. Марр тоже любил празднества.

Во всей Империи, собственно говоря, была лишь горстка существ, которые разбирались в искусстве организации праздничных приемов так же хорошо, как Сенн и Марр. Празднества самого разного характера и масштаба были их специальностью. Они обладали талантом украсить любое помещение без значительных расходов, организовать хороший стол – опять-таки без серьезных затрат, а главное, они умели подбирать и правильно сервировать интересных гостей, так что и общение на их празднествах было сытным и разнообразным. В Прайм-Уорлде Сенн и Марр занимали официальные должности поставщиков двора Его Величества и были по совместительству неофициальными императорскими церемониймейстерами. Они имели привычку ныть по поводу того, что очень часто уровень организации торжественных сборищ, которые затевает лично Вечный Император, вгоняет их в краску. Однако, будучи существами деловыми, они сетовали лишь из чистого кокетства – ведь именно благодаря императорскому пристрастию к частому приему гостей услуги Сенна и Марра требовались постоянно. Заказы на проведение банкетов были расписаны на многие годы вперед.

В эпоху, когда постоянство в любви стало редкостью, парочка милченцев представляла собой впечатляющее исключение. Их связь длилась более столетия, и оба страстно надеялись, что она продлится по меньшей мере еще столько же. Впрочем, такого рода постоянство отнюдь не было редкостью для того вида живых существ, к которым принадлежали Сенн и Марр; для милченцев из системы Фредерик-II характерна “любовь до гроба” – в буквальном смысле слова, ибо когда один из партнеров умирал, второй угасал в считанные дни. Среди милченцев абсолютно все долговременные связи были однополые. Союз заключался между самцами – назовем их так, за неимением другого термина. Представители второго пола – назовем его “женским”, опять-таки лишь для удобства – носили имя урсуулы. Среди множества живых существ неисчислимых галактик урсуулы выделялись необычайно нежной, хрупкой красотой. Этим легким полупрозрачным существам, непрестанно меняющим свой цвет и аромат, был отпущен короткий срок жизни – всего лишь несколько месяцев. Зато в этот краткий срок они предавались необузданной любви. Самым везучим парам милченцев удавалось соединяться с “самками” два-три раза в жизни. Такие тройственные союзы давали потомство – двоих “самцов” и полдюжины до времени погруженных в сон урсуул. Мать успевала шепнуть только несколько ласковых слов своим детям, после чего умирала, препоручая все заботы о многочисленном потомстве паре отцов.

Для милченцев жизнь была бесконечной трагедией, связанной с гибелью самок при рождении потомства, что снова и снова порождало муки одиночества у самцов и со временем могло бы привести к вырождению вида. В порядке защиты они обнаружили единственный выход – однополую любовь. Подобно всем существам своего вида, Марр и Сенн испытывали прочную взаимную привязанность, были преданны друг другу – и всему, что есть прекрасного в мире.

Внешне это были стройные существа примерно метрового роста, покрытые мягким золотистым мехом. Огромные черные глаза воспринимали спектр вдвое шире, чем глаза людей. Их головы украшали чувствительные обонятельные усики, которыми можно было ласкать друг друга как перышками. На изящных руках, напоминающих лапку обезьяны, имелись вкусовые сосочки – вот почему именно милченцы считались наилучшими кулинарами и поварами во всей Империи. Сам Вечный Император ворчливо признавал, что в искусстве приготовления пищи милченцам нет равных среди живых существ, населяющих Вселенную. Разве что чиле-кон-карне – блюдо по старинному мексиканскому рецепту, острейшее мясо с красным перцем – готовят лучше все-таки люди.

Итак, оба милченца, приникнув друг к другу, наслаждались добрым вином и потрясающим зрелищем, подлинным пиршеством для глаз, которым было празднование Дня Империи. Существа тщеславные и суетные, милченцы упивались не только картинами самого торжества, но и тем, что они находятся среди сливок прайм-уорлдского высшего общества. Марр шарил глазами по ложам для самых важных персон.

– Весь цвет собрался! – ахал он. – Нет, честное слово, тут буквально все! Все буквально!

– Вижу-вижу, – насмешливо фыркал Сенн. – Кого тут только нет! Тут даже те, чьи рожи здесь совсем неуместны!

В подтверждение своих слов он указал на ложу напротив – там сидел Каи Хаконе и его гости.

– Ума не приложу, как у него хватает наглости появляться на публике после того, как критики разнесли в пух и прах последнее представление его театра масок!

Марр захихикал.

– Я знаю этого типчика как облупленного. Очаровашка настолько глуп и туп, что согласился стать почетным гостем на нашем празднестве.

Сенн от восторга заерзал и прижался к Марру.

– Ах, я сгораю от нетерпения. О, мы увидим море крови – море, море!

Марр подозрительно покосился на возлюбленного.

Что ты затеял, Сенн? Или это секрет?

Сенн рассмеялся.

– Я не преминул пригласить его критиков.

– Ну и?

– Они с радостью согласились. На банкет в честь маэстро слетятся все его злопыхатели!

Посмеиваясь своей злой шуточке, оба поглядывали в сторону Хаконе и гадали, подозревает ли тот о сюрпризе, который ждет его в ближайшие дни.

Марр и Сенн были бы разочарованы. Каи Хаконе – человек, которого одни называли величайшим писателем современной эпохи, а другие честили величайшей бездарностью современной эпохи, – и думать не думал о предстоящем банкете в свою честь. Был он далек мыслями и от сегодняшнего праздника, от всего происходящего на парадном плацу.

Вокруг Хаконе собрался десяток-полтора поклонников, очень богатых и щедрых на льстивые комплименты. Не было конца экзотическим кушаньям и напиткам, приносимым в ложу. Однако все это слабо напоминало торжество. Еще до начала чествования гости без труда сообразили, что на Хаконе опять “нашло”. Поэтому разговоры велись вполголоса, за столом царила неловкость, гости то и дело косились на нахмуренного метра – крупного мужчину, гору немодных нынче мышц с копной спутанных волос, с нависшими бровями и глубоко посаженными глазами.