— Влад, ты что, в самом деле сумел повторить активацию? — недоверчиво спросил Макс, продолжая прерванный особенно опасным поворотом разговор.

— А то! — радостно кивнул Рощин. — Только представь: кусок замороженной мясной туши, килограмма этак на четыре-пять, вспыхнул, как пучок сена! И такой столб пламени поднялся! Вертикальный, метров на десять высотой!

— И что, свечение было?

— Еще какое! Северное сияние отдыхает!

За очередным поворотом, где открывался прямой ровный участок, Влад немного прибавил газу.

— Елки-палки!

Прямо перед ними, у обочины, высоко задрав багажник, тосковала почти вертикально упершаяся носом в кювет белая «шестерка». Чуть дальше лежала на боку желтая маршрутка. А почти впритык к маршрутке, по-щенячьи задрав к небу черные лапы шин, стоял на крыше перевернутый серебристый «опель». Около маршрутки толпилось человек десять народу, растерянного и напуганного. Около «опеля»…

— Черт, это же Машка!

Влад осторожно припарковался рядом с «опелем», мужчины выскочили на дорогу.

Профессиональным взглядом Рощин окинул испуганную толпу: вроде, все живы… Пассажиры из маршрутки держались отдельной плотной кучкой, рядом, раздраженно жестикулируя, спорили о чем-то два мужика, видно, водители «шестерки» и микроавтобуса. В паре метров, у беспомощного «опеля», Мария что-то быстро и громко кричала в мобильник. Водитель Паша задумчиво кружил вокруг машины. Подальше, на самом краю кювета, крепко обняв себя за плечи, стояла Ольга. Ее лицо, которое в аэропорту показалось Владу свежим и загорелым, сейчас практически не отличалось по цвету от ее же светло-пепельных волос. И глаза… В аэропорту они, вроде, были голубыми. А сейчас — две огромные черные дырки. Одни зрачки…

— Влад! — кинулась к Рощину Мария. Вернее, это надо было так понимать, что кинулась. На самом же деле — просто сделала два неуверенных шага, будто ноги слушались плохо, не ощущая под собой твердой почвы.

— Маша, ты цела? — Влад подхватил ее под локоть. — Что у вас тут случилось? Да ладно, не говори, и так все ясно. Иди в машину…

— Лелька… — кивнула в сторону подруги женщина.

— Оля! Идите в машину! — крикнул Влад, но, видя, что Славина смотрит на него так же испуганно, совершенно не двигаясь с места, бросился к ней. — Пойдемте, нечего тут на ветру стоять.

Ольга послушно кивнула и тихонько, почти не разжимая губ, выдавила:

— Я не могу…

— Что? — забеспокоился Влад. — Ушиблись?

— Нет, — виновато пробормотала Ольга. — Ноги не идут.

Особенно не раздумывая, Рощин подхватил Ольгу на руки и уже через секунду усадил на заднее сиденье джипа. Потом помог дотелепаться Маше. Хотел было и ту оттранспортировать так же, на руках, но Машка неожиданно заартачилась: я сама. Пришлось тащить ее, крепко обняв за талию, все одно, практически волоком.

Макс в это время общался с пассажирами маршрутки, выясняя, не нужна ли кому-нибудь помощь. Чудо, но ни один человек из трех попавших в аварию автомобилей серьезно не пострадал, лишь у водителя «шестерки» рогом набухала на лбу сине-багровая шишка, да сочилась свежей кровью щека. Видно, порезал стеклом, выбираясь из машины через боковое окно. Пожилой пассажир маршрутки, которому придавило тяжелым чемоданом ногу, прихрамывая, сыпал сочными матюками. Вот и все потери. Остальные участники аварии были испуганы, но целы… Спасло то, что все машины двигались на этом участке с минимальной скоростью.

Неожиданно серая мокрядь, терзающая небо, закончилась, будто одномоментно и наглухо задвинулся водонепроницаемый клапан, сразу стало светлее и приветнее, а буквально через несколько секунд в ясный просвет между стремительными тучками выглянуло солнце. Удивленное, теплое, совершенно летнее. Заиграл, заискрился тысячами пересекающихся радуг мокрый асфальт, вспыхнула розовыми и сине-желтыми огнями листва на придорожных невзрачных березках, разом превратив чахлых заполярных золушек в неприступных, усеянных невиданными драгоценностями, принцесс. Восторженно и радостно загомонили воспрявшие птицы. И весь мир вокруг наполнился таким немыслимо праздничным, таким оранжево-слепящим светом, что испуганные и растерянные лица людей вначале стеснительно, а потом все увереннее и увереннее расцвели облегченными и успокоенными улыбками: беда миновала.

Ольга, совершенно не прислушиваясь к бесконечным Машиным переговорам по сотовому, равнодушно наблюдала за лихорадочно-стремительной сменой погоды за закрытыми стеклами джипа. Она еще не вполне пришла в себя, заново переживая ощущение совершеннейшей нереальности происходящего, которое испытала в момент аварии. Она лишь услышала истошный Машкин крик, что-то типа «Тормози» или «Сворачивай», и следом наступила абсолютная тишина.

Сам момент, когда «опель» потерял опору, Ольга не уловила, лишь короткое леденящее чувство невесомости, а потом неспешный, как в замедленной съемке, переворот, легкое, практически не ощутимое, скользящее касание, и еще один переворот, такой же медленный и плавный. Просто придорожные деревья вдруг стали выворачиваться боком, потом поехали кронами вниз, и внезапно ее взгляд уткнулся во что-то серое, даже на вид холодно-осклизлое. Какой-то мусор посыпался прямо в открытые глаза, мешая смотреть. Ольга хотела потереть глаза руками, прогоняя назойливую грязную труху, но руки оказались вдруг неподъемно тяжелыми, будто чужими, а сами глаза — вот странность — обнаружились не вверху, куда рукам следовало бы к ним тянуться, а отчего-то внизу, и отяжелевшие кисти все никак не могли их найти. Потом она сообразила, что ее плечи кто-то крепко держит, потому и внезапно обездвижились руки. Еще секундой позже Ольга поняла, что висит. Вниз головой. На ремнях безопасности. И мгновенно возникли звуки. Какое-то шуршание прямо под темечком, невнятный и оттого непонятный скрежет металла, странный стеклянный шорох, будто кто-то пересыпал в ладонях многочисленные разноцветные бисеринки.

— Живы? — глухо и сдавленно прямо в ухо спросила Машка.

— Мария Сергеевна, как вы там? — почти в унисон с ней робко поинтересовался водитель.

— Черт! — уже громче прокомментировала Машка. — Лелька, ты как?

— Нормально, — хотела ответить Ольга, однако оказалось, что и говорить в перевернутом состоянии не в пример сложнее, чем обычно. Поэтому вместо слова получилось бульканье. Но Машка, слава Богу, поняла.

— Надо выбираться, Мария Сергеевна, — гнусаво пробубнил Паша. — Только вы ремни сразу не отстегивайте, а то головой ударитесь. Вначале постарайтесь руками упереться, чтобы не завалиться.

Хорошо сказать — постарайтесь! Перевернутым по-обезьяньи телам пришлось вспомнить утраченные в процессе неумолимой эволюции навыки… Наконец, Мария и Ольга, скрюченные в патологические эмбрионы, оказались на полу, вернее, на крыше «опеля», ставшей временным полом. Ни одна из четырех дверец машины открываться не хотела! Ни в какую…

— Давайте, вылезайте через заднее стекло! — приказал Паша.

— А где оно? — недоуменно спросила Маша.