Оба чуть не плакали от огорчения.

— Он же зябнет там в горах, — сказал Пер.

— И голодает, — подхватила Лиза.

Тревога за Тома всех угнетала. Ведь всё равно что член семьи был, а теперь вот на сетере, за много километров от людей. Небось одичал уже, к человеку близко не подойдёт. Сколько случаев известно: оставь кота в горах на несколько недель, непременно диким станет. А Том полгода людей не видал. Папа и мама огорчались не меньше детей. Такой славный кот и на тебе, в беду попал! Будто без него мало животных, которые беспричинно страдают. Пусть кот не корова, всё равно человек за него в ответе. Такое же живое существо, и уж коли взялся — пекись о нём как положено. Кто о животных не заботится, хорошим человеком не будет, неполноценный это человек.

— В крайнем случае, — сказал отец, — придётся ружьё с собой взять. Лучше застрелить Тома, чем обрекать на мучения и погибель.

Что тут было! Пер и Лиза из себя выходили, добивались от папы, чтобы дал слово ружья не брать, не убивать Тома!

— Не поймаешь сейчас — приманим летом, как на сетер приедем, — сказал Пер.

И оба дружно закричали:

— Только не убивай Тома, папа!

— Ладно, ладно, не стану, — успокоил их папа.

Разве ему самому этого хотелось? Он ведь почему предложил: Тома пожалел, понимать надо. Но дети не унимались, твердили своё: верни им кота домой к Рождеству, да и только. А разве это возможно?.. Папа обещал: он сходит на лыжах на сетер, но даже если посчастливится увидеть Тома, не приманишь его теперь. Небось дикий стал, всё равно как зверь лесной!

Как бы то ни было, обещал — надо идти. Накануне Рождества отец встал на лыжи и отправился в путь. И припасы захватил: бараний бок и бутылку молока. Пусть Том, коли жив, встречает праздник сытым! Лаз для него оставлен — если догадался использовать, хоть спит в тепле. Не должен такой сильный кот пропасть с голоду в горах, лишь бы его лиса не задушила. Ведь рассказывают же про котов, которые сами ходят на охоту и приносят добычу из леса! А Том и на кота не похож, такой здоровенный! Что ему стоит глухарку задавить. Пожалуй, с ним даже лиса не справится. Не всякий зверь померяется проворством с котом, в схватке он яростный и жестокий враг, его когти страшное оружие. Словом, не сгинет Том, не пропадёт. А вот удастся ли приручить его опять — ещё вопрос. В этом вся беда. С того самого дня, как Тома забыли в горах, у всех душа не на месте… Заставили вот слово дать, что не застрелит кота, а ведь лучше бы сразу его прикончить — дикая жизнь хуже смерти.

* * *

Возле сетера отец увидел следы. Весь снег вдоль и поперёк исчертили, кое-где настоящие тропки протоптаны. От радости он чуть «ура» не закричал. Жив Том! Отец поспешил подъехать к дому: вдруг кот там — тогда закрыл лаз, и готово, не уйдёт. Как бы ни одичал Том, всё равно справлюсь! Опасно? Ничего, лишь бы на Рождество кот был дома, у Пера и Лизы. Торопливо снимая лыжи подле крыльца, отец думал, что, если бы можно деньгами помочь, он бы любую цену дал — заполучить бы Тома домой. Ещё раз посмотрел: всё правильно, следы сходятся на дорожке, которая ведёт к лазу в двери. Теперь снять рюкзак, прикрыть им отверстие… Готово. И он рванул дверь, хотел вскочить внутрь и тотчас захлопнуть её за собой. Какое там! В тот же миг что-то юркнуло у него между ногами, какой-то зверь прыжком очутился на снегу. Так быстро это случилось, что отец не успел и рукой пошевельнуть. Зверь выбрался из сугроба — ну да, кот, но какой-то другой, не Том, вот те на! Небольшого росточка, грудь и живот белые, только спина чёрная. Опомнившись, отец позвал его: «Кис-кис-кис!» — и протянул руку к коту.

И тут он окончательно растерялся. Из сарая вышел… Том, сам Том! Огромный, чёрный, вдвое больше этого тощего котишки! У отца даже голос пропал от неожиданности: стоит, смотрит и слова вымолвить не может. Зашагал было по глубокому снегу к меньшему коту, вдруг остановился, глядя на Тома. Точно только сейчас до него дошло, что это действительно Том, не привидение какое-нибудь.

— Том, Том, котище дорогой, Том, иди сюда!

У отца даже голос задрожал. «Неужто не поймёт, что я с добром? А?! Ведь дома Пер и Лиза так его ждут!»

А Том словно окаменел, лишь зрачки то расширятся, то сузятся.

Вдруг какое-то движение: это чужой кот бросился наутёк. Огромными скачками через снег к коровнику. Отец сразу приметил, что у того неладно с задней лапой.

— Бедняга! — вырвалось у него.

Тут и Том не выдержал. Присел, весь сжался — прыжок, ещё, догнал чужака, и вместе мимо коровника они припустились в лес.

С болью в сердце отец провожал их взглядом. Разок-другой окликнул ещё Тома, потом вошёл в дом, растопил печь, поставил воду для кофе… Ага, овчиной пользовались — на ней и вокруг неё кошачий волос. И то ладно, значит, Том нашёл свою постель! А чужак, откуда бы он ни взялся, всё-таки друг, Тому не так одиноко. Вот и хорошо…

Уже давно домой пора, а отец всё ещё мешкал, всё надеялся, что Том покажется и можно будет его приманить. Но коты не появлялись, ни тот, ни другой. Ладно, хоть то утешение, что добрые вести привезёт. Том жив-здоров, сытый на вид. Есть приют, есть друг-товарищ. И выходит, пока рано надежду терять.

Отец достал большой нож и разрезал бараний бок. На полу возле печки положил куски мяса. Рядом блюдце поставил, налил молока. Друзьям не придётся голодать в праздник!

Домой отец шёл не торопясь. Падали большие-большие снежинки, совсем побелили ему плечи.

Тихо в лесу, ни звука. Он задумался, и ноги шли сами, а руки сами взмахивали палками. Отец Пера и Лизы любил животных.

* * *

Вечером, уже в сумерках, коты осторожно подкрались к сетеру. Лучше быть начеку! Пелле давно успел позабыть человечий голос: ведь у него никогда не было друзей — мальчика и девочки, которые заботились бы о нём. А с Томом что-то странное творилось: и боязно, и в то же время что-то полузабытое родилось в памяти, когда отец так ласково звал его. Не пустись Пелле наутёк, он, может, и не побежал бы — такое приятное чувство вызвала в нём человеческая речь. Ему даже почудились ещё два далёких голоса, потоньше; ведь сколько раз его кликали Пер и Лиза… Только это он и помнил теперь, а как дети брали его на руки, гладили — забыл. Будто стена отгородила Тома от прошлых событий. Сегодня, когда отец его кликал: «Том, Том!» — в этой стене словно отворились ворота, но тут же снова захлопнулись, едва Пелле побежал. И теперь чем ближе к двери, тем сильнее тревожился Том. Что, если в доме есть кто? Пахнет дымом…

И боязно, и хочется, чтобы кто-нибудь был; вот ведь что странно. Оба кота замерли перед дверью, прислушались. Тишина. Юркнули в лаз, постояли перед второй дверью, но мясной дух был таким заманчивым, что они поспешили войти и стали уписывать жареную баранину. А после Том за молоко принялся, совсем как в былые времена. Пьёт, а сам нет-нет да поднимет голову — глядит во все стороны, прислушивается. Снова ему слышалось: «Том, Том!»