— Мне думается, Пигги просто играл в умственно отсталого, — заявил я. — Он — не американец.

— А кто же? Папуас? — съехидничал кто-то.

— Скорее всего, европеец, — на ходу придумал я. — Это мы произносили его фамилию как Снид. А может, на самом деле она звучит не так. Говорят, он появился здесь перед войной. Тогда многие европейцы бежали в Штаты.

— Почему же он не научился говорить хотя бы на ломаном английском?

Вопрос грозил уничтожить мою сюжетную линию.

— Не знаю. Может, его здесь плохо встретили. Он убедился, что свиньи добрее людей. И решил вести себя так, будто не умеет говорить… Накопил денег и поехал… нет, он не во Флориду поехал, а прямиком в Европу.

— Молодец, Пигги! — крикнул кто-то.

— Держись, Европа! — подхватил другой.

На какой-то миг мы даже позавидовали Пигги, вырвавшемуся из тупости и одиночества, которые сопровождали его многие годы. Все было хорошо, пока не вернулись взрослые. Здесь моя сюжетная линия опять подверглась атаке.

— А Ирвинг считает, что Пигги Снид умотал в Европу, — заявил командиру расчета один из моих приятелей по Фронт-стрит.

— Правда, что он появился в наших краях перед войной? — спросил я у командира.

Тот глядел на меня, как на первый труп, найденный среди головешек.

— Нет, Ирвинг. Пигги Снид родился в Эксетере, — разрушил мой рассказ командир. — Насчет его отца неизвестно, а вот матерью была полоумная девица. Мало того, во время беременности ее еще сбила машина. Думаю, это тоже сказалось на Пигги. Он родился на Уотер-стрит.

Я прекрасно знал эту улицу. Уотер-стрит упиралась в Фронт-стрит неподалеку от бабушкиного дома.

«Значит, он уехал во Флориду», — подумал я.

Когда вы сочиняете историю, нужно всеми силами стремиться развивать ее в желаемом для вас направлении, которое приведет героя к хорошему (или плохому) концу. Но сюжет должен оставаться правдоподобным.

Постепенно угли остыли, и теперь по ним можно было ходить. Взрослые отправились на пепелище. Поиски — занятие для мужчин. Мальчишкам, как и прежде, досталось ожидание.

Через какое-то время командир подозвал меня к себе.

— Вот что, Ирвинг. Раз ты отправил Пигги Снида в Европу, тебя не затруднит вытащить отсюда это.

Мне не понадобилось много физических сил. Но понадобились сила воли, храбрость и все такое, чтобы поднять сморщенную обгоревшую фигурку, еще вчера бывшую живым человеком. Мертвый Пигги оказался совсем легким. Сначала я воспользовался длинным багром, затем коротким и уложил труп Пигги на брезент.

Потом мы нашли и всех восемнадцать сгоревших свиней. Но даже сейчас мне гораздо легче представить Пигги где-нибудь во Флориде, чем вызвать в памяти его сморщенный обугленный труп, который я своими руками вытаскивал из пепла.

Конечно же, я рассказал бабушке голую правду. Только утомительные факты.

— Бабуля, этой ночью Пигги Снид сгорел у себя в хлеву.

— Бедный мистер Снид, — вздохнула она и добавила с удивлением и глубокой симпатией: — Сколь ужасны обстоятельства, заставившие его прозябать в такой дикости!

Впоследствии я осознал: задача писателя — представлять себе возможное спасение Пигги Снида и одновременно устраивать для него огненную западню. Осознание наступило гораздо позже моих шестнадцати лет, но еще до того, как бабушка переселилась в дом престарелых. Тогда она еще помнила, кем был Пигги Снид. И вот как раз тогда она и спросила меня:

— Ну зачем, скажи на милость, ты стал писателем?

Как вы знаете, я был «ее мальчиком», и она волновалась за меня. Возможно, высший балл, полученный бабушкой по английской литературе, убедил ее: писательское ремесло творит беззаконие и сеет разрушение. И тогда я рассказал бабушке о всех событиях той ночи. Если бы мне хватило изобретательности, если бы я придумал какой-нибудь правдивый ход, то смог бы спасти Пигги Снида (в определенном смысле). По крайней мере, спас бы его для другого пожара, созданного мною самим.

Моя бабушка была настоящей янки и старейшей выпускницей колледжа Уэллсли, получившей высший балл по английской литературе. Однако заумные ответы, особенно на вопросы, касающиеся эстетики, ей не нравились. Ее покойный муж (и мой дед) занимался обувным бизнесом. Он делал то, в чем действительно нуждались люди, — обувь для защиты их ног. Но я продолжал гнуть свою линию. Я говорил бабушке, что для меня не прошло даром ее доброе отношение к Пигги Сниду. Ее доброе отношение в сочетании с беспомощностью Пигги, вызванной его состоянием… словом, в ту злосчастную ночь, когда случился пожар в хлеву, все это подхлестнуло мое воображение и так далее.

Бабушка резко оборвала мою тираду. В ее взгляде было больше сочувствия, чем недовольства. Она похлопала меня по руке и, покачав головой, сказала:

— Джонни, дорогой, ты избавил бы себя от многих бесплодных усилий, если бы чуть человечнее относился к мистеру Сниду, когда тот был жив.

Не сумев убедить бабушку в своих благих намерениях, я, по прошествии многих лет, вполне осознанно говорю: задача писателя — устроить пожар в хлеву Пигги Снида и потом пытаться его спасти. Снова и снова… до бесконечности.

Моя бабушка Хелен Бейтс Уинслоу умерла в Эксетере, штат Нью-Гэмпшир, всего за несколько дней до своего столетия. Незадолго до ее смерти мои воспоминания о Пигги Сниде были впервые напечатаны в «Нью-Йорк таймс бук ревью» двадцать второго августа тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Возможно, вы знаете, что телепрограмма «Тудей», следуя сложившейся традиции, поздравляет всех граждан Соединенных Штатов, достигших столетнего возраста (при условии, что им известно о юбиляре). По просьбе матери я известил редакцию программы. Они знали о приближающемся бабушкином столетии. И вдруг, накануне этого великого события, тихо и почти целенаправленно… бабушка умерла. Подозреваю, что она просто испугалась грядущей шумихи. Возможно, бабушка считала свое столетие личным делом, которое больше никого не касается.

Позднее я использовал эти обстоятельства в своем романе «Молитва об Оуэне Мини» (1989), где действовала выдуманная мною бабушка Харриет Уилрайт. В романе столетие миссис Уилрайт приходилось на Хеллоуин. В нескольких интервью я подчеркивал: Харриет Уилрайт — самый автобиографический персонаж из всех, что встречаются в моих романах, а обстоятельства ее смерти максимально приближены к обстоятельствам смерти моей бабушки (точнее, к тому, как они мне представлялись). Теперь я понимаю: рассказ «Спасая Пигги Снида» стал началом «Молитвы об Оуэне Мини». Описание Харриет Уилрайт — это альтернативная концовка воспоминаний о моей бабушке. Думаю, будет вполне уместно привести здесь отрывок из романа.

«Моя бабушка ненавидела Хеллоуин. Это был один из пунктов, по которому она спорила с Богом. Бабушка не могла смириться с тем, что Бог позволил ей родиться в этот день. По ее представлениям, Хеллоуин придумали с целью поощрения непотребных настроений среди представителей низших классов. В этот день их подстрекали издеваться над состоятельными людьми, во всяком случае, в канун Дня всех святых бабушкиному дому под номером восемьдесят по Фронт-стрит всегда доставалось от их “шуточек”. Дом украшали туалетной бумагой, окна гаража щедро мазали мылом, фонарные столбы на подъездной дорожке забрызгивали из баллончика оранжевой краской, а однажды в прорезь для почты запихнули почти целую миногу. Оуэн подозревал, что все это — проделки трусливого почтальона Моррисона.