Одной из первых была устроена церковь для чинов 7-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, на сооружение которой было получено довольно значительное денежное пособие[57]. Также возникли некоторые проблемы со снабжением богослужебными принадлежностями церкви-барака, устроенной при порт-артурском полевом госпитале[58].

Одной из инициатив протопресвитера стало устройство часовни-церкви на станции КВЖД Фулярди[59].

Первый январский номер «Вестника военного духовенства» открывало «Отношение на имя о. протопресвитера от начальника Забайкальской казачьей пешей бригады из Читы».

В нем говорилось, что командированный в Хайларский отряд священник штаба войск Забайкальской области Павел (Масюков) в беседе с нижними чинами гарнизона ст. Фулярди 29 августа 1900 г. после панихиды по павшим на поле брани воинам предложил построить для совершения божественной литургии каменную часовню-алтарь на правом берегу р. Нони, по линии железной дороги. Часовня должна была стать не только действующей церковью, но и памятником «славного похода вглубь Маньчжурии». Солдаты, конечно, согласились, и на следующий день о. Павел обратился с ходатайством к Н. А. Орлову. Был назначен «особый наряд» в свободное от военных занятий время. Обращаясь к протопресвитеру, Н. А. Орлов приводит очень важные аргументы: «Недостаточно для русского только присутствовать при богослужении, которое совершается во время походов или в палатке, или на открытом воздухе, но он нуждается и видеть обстановку самого храма, а часовня-алтарь во многом может отвечать этому требованию и заменить родной храм. Кроме того, часовня в глуби Маньчжурии на ст. Фуларди, от которой ближайший христианский храм на расстоянии более 300 верст (Харбин), а от границы русской более 600 верст, может послужить зерном христианства между маньчжурами и продолжением забайкальского миссионерского дела, главная цель которого – распространение христианского учения среди восточных народов и особенно ламаитов»[60].

5 октября постройка часовни была окончена, и на ней был водружен крест, а 6 октября в ней отслужен молебен, по окончании которого часовня была окроплена святой водой.

Также инициатором сооружения церкви в Бинь-Чжоу был священник 9 стрелкового полка 3 стрелковой бригады Константин (Сарчинский). Церковь очень понравилась полковому начальству, и оно даже возбудило ходатайство о награждении о. Константина. Сарчинский был награжден наперсным крестом на Георгиевской ленте[61].

Кроме того, для обеспечения религиозных нужд войск, находившихся в походе, в Инкоу имелись церкви-вагоны. Их на Дальнем Востоке было два, а всего до 1917 г. вагонов-церквей было сооружено 6.

Первый был изготовлен на Путиловском железоделательном заводе в Петербурге в ознаменование рождения ее императорского высочества, великой княжны Ольги Николаевны. Строительство вагона-церкви началось после получения разрешения, последовавшего на доклад министра путей сообщения М. И. Хилкова 14 ноября 1895 г., в день крещения великой княжны. Строили церковь на средства, собранные благотворителями, – на наружную отделку управлением Сибирской железной дороги было пожертвовано 10 000 руб., на внутреннюю отделку, стоимостью в 20 000 руб., средства были собраны на Путиловском заводе. Общая стоимость вагона-церкви составила 30 000 руб. Освящение церкви последовало 11 июля 1896 г. в Новом Петергофе[62].

Вторая церковь-вагон была скромнее, но и она вполне отвечала условиям походной жизни, и священник Охранной стражи Феофан (Павлов) даже ходатайствовал о ее сохранении после окончания похода в г. Инокоу[63], несмотря на то, что «энергией местных русских военных властей при управлении 1-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады была воздвигнута первая православная церковь в Инкоу – в бывшей китайской кумирне»[64].

В большинстве случаев на территории Китая все же старались обходиться уже имеющимися постройками, приспосабливая их под церкви[65] и нередко разрушая при этом.

В Харбине же после отступления ихэтуаней к середине сентября жизнь понемногу стала возвращаться в мирную колею. В Старо-Харбинской церкви возобновились богослужения.

Закончилась постройка Свято-Николаевского собора в Новом Харбине.

«5 декабря церковь освящена с разрешения протопресвитера военного и морского духовенства, по благословению преосвященнейшего Евсевия, епископа Владивостокского и Камчатского, в память святителя Николая Чудотворца Мирликийского старшим священником Александром Журавским, первым настоятелем этого православного храма в Маньчжурии»[66]. Храм был построен из бревен в стиле русских шатровых храмов. Собор венчали пять куполов, украшенные, как и звонница, шашечным покрытием. В основании он имел форму креста.

В январе 1901 г. Охранная стража КВЖД была переформирована в Заамурский округ Отдельного корпуса Пограничной стражи. Начинается активное церковное строительство. «В 1901 г. церкви-школы были построены в Даляне и Имяньпо. К строительству церквей-школ по типовому проекту приступили и на других участках КВЖД. Священник о. Александр (Журавский), назначенный 5 декабря 1901 г. по распоряжению протопресвитера военного и морского духовенства благочинным над духовенством бывшей Охранной стражи, получил благословение на освящение построенных храмов, для чего получил антиминсы у преосвященного епископа Евсевия. Совместно с другими священниками о. Журавский совершил освящение храмов в Даляне (1901 г.), Бухэду (11 декабря 1902 г.), и ст. Пограничная (21 дек. 1902 г.). Храмы были освящены с поминовением за службой местного правящего архиерея – преосвященного Иннокентия, епископа Переяславского, начальника Российской духовной миссии в Пекине. Церковная утварь для храмов приобреталась на средства КВЖД. Настоятелем в храм в Имяньпо был назначен о. Матковский, а на ст. Пограничная служил о. Соломон (Имермишвили)»[67].

Таким образом, вопрос об организации мест богослужения во время Боксерского восстания был решен также достаточно быстро. Более того, ведомство протопресвитера начинает активное церковное строительство на Дальнем Востоке.

Что касается самого служения, то оно состояло из молебнов и треб.

Молебны совершались и при отправлении полков на Дальний Восток, и по прибытии, и перед началом собственно похода, и по возвращении, а также, по возможности, перед началом военных действий. Каждый раз священники старались сказать речь, одушевляя солдат[68]. Видимо, участвуя в совместном походе, солдаты пренебрегали молитвой, «стесняясь ложным стыдом пред союзниками по оружию, иноверцами»[69], однако священники молебнами в походе отнюдь не пренебрегали, что отмечалось полковым начальством[70].

Некоторые священники даже смогли организовать празднование церковных праздников: «Все праздничные дни я имел возможность совершать службу Божию, то в палатке, то в столовой, просфоры не всегда были удачны»[71], однако хотя бы как-то праздник отмечался. Также священники участвовали в полковых праздниках, которые, несмотря на военное время, все же отмечались[72]. Кроме того, священники участвовали в приведении к присяге молодых солдат[73].

Из других обязанностей священника главной была организация погребения. Напутствовать умирающих часто приходилось под огнем во время боя. Так, священник 14-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Алексей (Семов) «напутствовал убитых неприятелем нижних чинов»[74] во время боевой операции