радостно скалится, выпускает фонтан огня в небо и неуклюже приземляется, повалив всех, кто еще стоял на ногах.

Глашатай трясущимися руками кладет перед ним свиток с указом и отбегает на почтительное расстояние. Довольный дракон кусает когтистый палец и прикладывает кровавый отпечаток под широкую роспись короля. Ферлиг мгновенно ощущает опасность и тревогу со всех сторон, но не успевает даже толком двинуться. Тяжелый, звонкий металл прибивает крылья и спину к земле, запутывается в шипах на его хребте и с каждой попыткой двинуться все сильнее вгрызается в чешую.

Ферлиг рычит, выпуская огонь из самого сердца, прежде чем на морду опускаются плотные ремни, напоминающие уздечку для лошади. Дракон замирает и принюхивается. Он не слышит ни хлопков чужих крыльев, ни зова братьев, ни паники в сердцах людей. Но его нос окутывает запах десятка разных драконов. Сладкие и резкие, древесные и болотистые, горькие и свежие. Так пахнет обратная чешуя, из которой сделан намордник. Его намордник из обратной чешуи десятков драконов, которых он погубил.

«Мы ведь договорились!»

Ферлиг рокочет, не в силах раскрыть пасть.

— О, уважаемый дракон, вас никто убивать и не будет. Нам даже ваши братья больше не нужны. Видите ли, нам не нужно убивать вас, чтобы получить обратную чешую. Достаточно лишь срезать ее и дождаться, пока она вырастет снова, — говорящего Ферлиг не видит, но голос этого человека узнает из тысячи.

Каждый день многие годы именно этот голос отдавал ему приказы, наставлял и направлял его. Сегодня он здесь, чтобы отдать новый приказ. Приказ на его бесконечную пытку. Ферлиг прикрывает глаза, яростно раздувает ноздри и вновь пытается вырваться, вбивая зубцы металлической сети еще глубже в тело. Умереть, лучше было бы просто умереть, разбиться, ринувшись с неба вниз.

«Убейте».

Умоляюще клокочет дракон, не веря, что найдется хоть кто-то готовый его спасти.

— Мы не можем нарушать договор, — с мягкой улыбкой отвечает король, самодовольно прячась в тени. В тот же миг острая, режущая боль охватывает область вокруг сердца дракона.

Ферлиг долго неподвижно лежит на земле. Он не знает, прошел день или час, сколько раз всходила луна или наступал рассвет. Он тихо умирает в агонии бесконечной боли, рвущейся от еще живого сердца, которое больше никогда не спрячется за обратной чешуей. Густой запах крови пропитывает землю, забивается в ноздри, становится постоянным привкусом во рту. Намордник из чужой чешуи больше не пахнет десятками разных драконов. Только его собственный аромат, до тошноты похожий на теплое поле одуванчиков с легким медовым привкусом, расходится во все стороны.

Ферлиг остается неподвижным весь день, лишь по ночам приходя в движение. Он не верит, что сможет вырваться. Не верит, что сможет умереть. Лишь ночью дракон ревет и воет, трясет крыльями, терпит привычную боль, создавая как можно больше шума. Сводит с ума всех, кому не повезло застрять во дворце. Только ночью Ферлиг еще улыбается. Улыбается, хрипло прерывисто рычит, выдавливая из кровоточащих губ смех.

Дракон чувствует гневные взгляды, слышит проклятия в свою сторону и чувствует черную радость в душе. Давайте, давайте, терзайте меня, и я верну вам в три раза больше. В застланных болью глазах только горечь и слепая месть. Сияющий мир покрылся багровой кровью, уничтожая восторг, ломая крылья. За беспросветным мраком даже дракон не может разглядеть единственный огонек надежды. Огонек, трусливо сияющий, опасливо выглядывающий из-за занавесок, но разгорающийся все сильнее.

Не замечает, пока однажды привычный ночной шум не дополняется новым звуком. Металл играет новую мелодию. Мелодию свободы под аккомпанемент поворота ключа и тихого щелчка замка. Запах этого человека трусливый, знакомый, разогревающий гнев и непонимание в душе.

— Тише, тише, еще половина замков, — успокаивает скорее себя, чем дракона, мужчина.

Крылья нервно шевелятся, чуть не сбивая с ног «благодетеля». Замки осыпаются на землю как луковая шелуха. Наконец щуплый коротышка изо всех сил тянет сеть, вырывая ее из тела дракона. Ферлиг болезненно стонет. В замке раздаются крики, слышится топот десятков ног, подгоняемых горном тревоги.

«Зачем?»

Это все, что хочет знать Ферлиг, расправляя раненые крылья, освобождая закованные лапы и выпуская на свободу зубы.

— Затем, что я человек, а не чудовище, — просто отвечает шут, стягивая последние оковы с некогда сияющей чешуи.

Дракон кивает, пристально глядя на маленького шута, который оказался самым большим человеком среди «великих» людей. Огни приближаются, гудят встревоженными голосами, стучат древками болтов и арбалетов. Ферлиг пытается подняться, взмыть в небо, но боль от разодранных ран мутит рассудок, не позволяет парить.

Бывший рыцарь с трудом переставляет лапы, ползет к стене, впивается в нее когтями, зубами, пытаясь перебраться на ту сторону. Сторону, где пахнет полями, ветрами и свободой. Первый залп стрел вгрызается в камень, лишь слегка царапая прочную чешую. Ферлиг не запоминает практически ничего, не отвлекается на преследование, лишь упрямо ползет, считая секунды до заживления ран. Вопли, крики и команды долетают до его ушей, когда передняя лапа обрушивает верхушку каменной кладки вниз.

Ферлиг оборачивается, собирая в груди самое яростное пламя, которое обрушивается на головы преследователей. Убить. Уничтожить. Выжечь, как язву, это лживое место. Ферлиг упрямо сжимает губы. Его собственно «нет» сливается с громким воплем шута. Каленая стрела, способная пробить даже драконью чешую, торчит в груди обычного, маленького человека, спешащего открыть для Ферлига ворота свободы. Огонь вырывается из пасти, озаряя небо. Живых не тронешь — вот клятва дракона.

Когтистая лапа бережно оборачивается вокруг безжизненного тела шута. Серебристые крылья разрезают ночь, устремляя двоих к небесам. Ферлиг летит молча, бездумно. Не играет больше с облаками, не разглядывает сияющий мир. Лишь бережно несет в руках смерть, даровавшую жизнь. Он летит криво, соскальзывает все ниже и ниже, с трудом взмывая вверх.

В горах до безумия спокойно, размеренно, тихо. Время застыло в своей неизменности. Ферлиг приземляется тяжело, прокатывается животом по камням, нарушая привычный порядок вещей. Он дышит с трудом, кашляет дымом, раздирая горло. Драконы замирают. Им требуется несколько мгновений, прежде чем тревожный рев поднимается со всех сторон.

«Ферлиг, Ферлиг!»

«Он дышит?»

«Что случилось?»

«Тихо».

Голос Отца прокатывается по мыслям последним, успокаивая шум и бормотание. Черный дракон величественно и размеренно осматривает Ферлига, сжимая зубы все крепче.

«Он жив».

В пронизывающей тишине слышны лишь редкие хлопки крыльев, шорох хвостов. Ферлиг переворачивается на спину, разжимая лапу. Тело шута соскальзывает на землю, как безвольный мешок.

«Похороните».

Ферлиг смотрит в сияющее светлое небо, плывущие мирно облака и молчит.

«Кто это?»

«Последний человек на этой земле».

Ферлиг ничего не объясняет, не рассказывает, но каждый дракон его понимает. Понимает, откуда