– Ладно. – Он оглянулся на лес позади него и кивнул головой. – Пойду возьму еще пива. Тебе принести что-нибудь? – Теперь он держал пустую бутылку вниз горлышком, и капли падали на нестриженую траву. – Пива, например.

– Я не пью пиво. Мне только тринадцать.

– Ясно, – сказал он, не двигаясь с места; он ждал, что я вылезу из воды. Он приоткрыл рот и снова почесал ногу с внутренней стороны. Я осталась в воде и стала кружиться, чтобы не смотреть на него.

– Офелия, – произнес он, обращаясь к самому себе. – Понятно. Еще пива.

Когда он ушел, я вылезла из бассейна, понимая, что больше мне не плавать этим летом, и ненавидя Чета за то, что он испоганил мой тайный пруд. Я завернулась в большое пляжное полотенце, которое захватила с собой, и побежала в ванную на втором этаже, ближайшую к моей комнате. Сердце заныло от боли, словно гнев внутри меня превратился в шар, который медленно раздувается, но никогда не лопнет. Я включила воду, залезла в душ и несколько раз выкрикнула самые отвратительные слова, какие знала. Я кричала, потому что меня душила злость, а еще потому, что хотела удержать слезы. Не помогло. Я опустилась на кафельный пол и рыдала, пока горло не заболело. Я думала о Чете – о том, как мерзко он смотрел на меня, а еще думала о родителях. Зачем они приглашают в дом незнакомцев? Почему их интересуют только сексуальные маньяки? После душа я пошла в спальню и стала рассматривать себя голую в большом зеркале на дверце шкафа. Я знала о сексе почти всю свою жизнь. Одно из моих первых воспоминаний – как мои родители занимаются этим под большим полотенцем на песчаном пляже во время отпуска. Я была в двух шагах от них, копалась в песке пластмассовым совком. Помню, в моей бутылочке был теплый яблочный сок.

Я повернулась и осмотрела себя со всех сторон, с отвращением взглянув на рыжий пушок между ног. Хоть грудь еле заметна, в отличие от моей подруги Джины, которая жила неподалеку. Я выпрямила плечи, и моя грудь стала абсолютно плоской. Если прикрыть рукой промежность, я выгляжу так, как в десять лет. Стройная, рыжая, с веснушками, из-за которых мои руки и шея казались темнее.

Я надела джинсы и футболку, хотя вечер был еще жаркий, и спустилась вниз, чтобы приготовить себе сэндвич с арахисовым маслом.

* * *

В бассейне я больше не плавала. Не знаю, искал меня Чет там или нет. Иногда я видела его на ступеньках квартиры над маминой мастерской, он курил сигарету и смотрел в сторону дома. А иногда он заходил к нам на кухню, говорил с мамой, обычно об искусстве. Его взгляд падал на меня, затем ускользал и снова возвращался.

Тем летом отец уехал недели на три. Сразу после того, как к нему приехали друзья из Англии, среди которых была молодая поэтесса по имени Роуз. Он представил нас: «Роуз, это Лили. Лили, это Роуз. Не соперничайте. Вы обе – прекрасные цветки». Роуз, худощавая, с большой грудью, пахла сигаретами с ароматом гвоздики. Пожимая мне руку, она уставилась на мою макушку. Я беспокоилась, что после отъезда отца Чет будет чаще появляться в доме. Но вместо него возник другой мужчина, с русским именем. Он нравился мне – исключительно потому, что у него была чудесная собачонка по кличке Горький. Мы не держали животных в доме с тех пор, как три месяца назад умерла моя кошка Бесс. Пока русский был в доме, Чет не появлялся, и мне стало спокойно. Но однажды поздним субботним вечером Чет зашел ко мне в спальню.

Я знала, что это суббота, потому что в тот вечер мама устроила важную вечеринку, о которой она говорила больше недели.

– Лили, дорогая, прими душ в субботу, у нас вечеринка.

– Лили, помоги маме приготовить пирог со шпинатом, хорошо? Угостишь гостей.

Странно, что она так суетилась из-за этого вечера. Она постоянно устраивала вечеринки, но обычно с преподавателями и студентами колледжа. На этот праздник люди ехали из Нью-Йорка, чтобы познакомиться с русским. Отец еще не вернулся, и мама нервничала; кончики ее коротких волос уже торчали во все стороны из-за того, что она постоянно их приглаживала рукой. Почти весь день меня не было дома. По дороге, петлявшей между сосен, я отправилась к своему любимому месту – к поляне, обнесенной каменными стенами, у давно заброшенной фермы. Я швыряла камнями в деревья, пока рука не заболела, потом легла на холмике, поросшем мягкой травой, неподалеку от ивы. Я замечталась, представляя, что у меня другая семья – с занудными родителями, четырьмя братьями и тремя сестрами. Жара стояла неимоверная. Я чувствовала соленые капельки пота на верхней губе и, лежа на траве, смотрела, как темные, набухшие облака заволакивали небо. Услышав первые раскаты грома, я встала, стряхнула траву с ног и вернулась в дом.

Гроза бушевала не меньше часа. Мама пила джин и доставала блюда из духовки, болтая с русским о том, что буря как раз вовремя – лучшую музыку для вечеринки и представить нельзя – хотя я видела, что она расстроена. Когда гости стали съезжаться, небо снова прояснилось, единственным напоминанием о грозе был свежий воздух и непрерывный стук капель из водосточных труб. Я угощала закусками людей, которых никогда раньше не видела, затем улизнула в свою комнату, захватив с собой два кусочка холодного пирога на ужин.

Я ела в своей комнате и пыталась читать книжку в мягкой обложке, которую взяла с маминой тумбочки. «Крах» Джозефины Харт. Маме книжка не понравилась, она говорила, что это мусор, который выдают за настоящую литературу. Я решила ее почитать, но мне она тоже не понравилась. Книга об англичанине, как мой отец, который занимался сексом с девушкой своего сына. Все персонажи показались мне отвратительными. Я закрыла книгу и взяла Нэнси Дрю[6]со своей полки. «Тайна аллеи дельфиниумов». Я знала, что слишком взрослая, чтобы читать Нэнси Дрю, но это была моя любимая книга. Я заснула за книгой.

Меня разбудил звук открывшейся двери. Свет из коридора пробрался внутрь, и громкая рок-музыка донеслась снизу. Я лежала на боку, лицом к двери, укрывшись до пояса легким покрывалом. Я приоткрыла глаза и увидела, что на пороге стоит Чет. Он заслонил собой свет из коридора, но его было несложно узнать из-за бороды и очков в темной оправе. Он покачивался, как дерево во время урагана. Я не шевелилась, надеясь, что он уйдет. Может, он искал не меня, хотя я прекрасно понимала, что меня. Я подумала, может закричать или попытаться выбежать из комнаты, но дом гудел от барабанов и басов, и вряд ли кто-нибудь услышал бы меня. К тому же, я была уверена, что Чет убьет меня, если закричу. Так что я закрыла глаза, надеясь, что он уйдет, но услышала, как он вошел в комнату и тихо закрыл дверь за собой.

Я решила не открывать глаза, притвориться, что сплю. Сердце билось в груди, словно обезумев, но я старалась дышать ровно. Вдох через нос, выдох через рот.

Я слышала, как Чет сделал несколько шагов. Я знала, что он стоит прямо надо мной. Я слышала его прерывистое дыхание, чувствовала его запах. Гниющий, затхлый запах, смешанный с запахом сигарет и алкоголя.