«И что от меня нужно?» – я отвернул голову в сторону его молчаливых молодцов, что бы не дать гипнотизеру ввести меня в состояние добренького придурка, и им улыбнулся, показать, что неприятности плевые, всего-то заново пройти семь метров. Старший мастер надеялся на другое:

«Может, примешь скважину? Только три метра до проекта не добурили! Может, и из руды вышли!»

Здравая мысль, о закрытии. Если, конечно, рудное гнездо пересечено. Только в этом мне нужно убедиться на месте, посмотреть керн аварийной скважины. Я хотел сказать, что сейчас загляну в камералку, и поедем разбираться, но на крыльцо выскочила секретарша начальника, и попросила меня к Павлу Петровичу зайти. Срочно.

«Подождите меня здесь», – попросил буровиков. И побежал в кабинет главного шефа.

Павел Петрович разговаривал с Мирненским опером Михаилом, с кем у меня давно были отношения дружеские. Оба руку мне пожали, начальник пригласил за стол.

«Ты у нас детектив признанный, в любом расследовании ухитряешься поучаствовать!» – улыбнулся мне, заставив скромно опустить глаза. Хотя я мог этого не делать: такое незаконное участие, местным ментам приносило только пользу. «И сейчас», – кивнул на Михаила, – «товарищ из милиции не только ко мне, а и к тебе приехал. Вот и послушаем зачем!»

Михаил по давно знакомой привычке тут же прикурил сигарету, и начал нарушать милицейскую корпоративную тайну:

«Дело серьезное, не до смешков», – это насчет моего и Павла Петровича хорошего настроения, – «О ювелирном магазине вы знаете. Так вот: преступник оставил отпечатки пальцев – явно не профессионал, раз такое допустил. Но физически человек развитый, с земляными работами знакомый. И все провернул в одиночку – отпечатки обуви в траншее это подтверждают.

Подозрительных мы прошерстили: отпечатки их пальцев с магазинными не совпадают. Да и публика у нас интеллигентная, технику обслуживает, а не лопатой махают. Вот и хочу узнать: есть ли в партии, среди новичков и сезонников, способные придумать и совершить преступление в ювелирном? Среди горных рабочих и канавщиков, в первую очередь».

Посидели, помолчали, каждый подумал о своем.

«Среди специалистов – имею ввиду серьезных профессий – у нас новых никого нет», – заметил Павел Петрович, – «А старые – давно проверены. И, между прочим, все имеют семьи, за места свои держатся, в деяниях неправоправных не замечались. А насчет канавщиков..», – начальник недолго помолчал, посмотрел в мою сторону, – «Юрий Васильевич знает лучше», – и замолчал.

«Что скажешь, Юра?» – с Михаилом мы отчествами друг друга не заморачивали.

Что сказать. Да, с канавщиками я в контакте. Только, всего-навсего показываю, где им копать канавы, а потом их же просматриваю и принимаю. И все в рабочее время, а после него – ну если работяг в магазине случайно встречу, или в Мирненском пивбаре. Так что говорить вроде и нечего. Кроме совсем уж ереси, и она в моей голове мелькнула:

«Вы у наших канавщиков отпечатки пальцев снимите – и все в момент определится», – это я Михаилу. А что? В Мирном у кого-то сняли, почему бы такое и в партии не провернуть. Михаил послушал, помолчал, глубоко вздохнул:

«У тебя всегда крайний вариант», – вонючую сигарету потушил, – «подозревать всех и сразу. А к людям вначале нужно приглядеться – и сразу станет ясным, кто на преступление пойдет, а кто никогда. Проверить алиби – у многих они железными окажутся. А потом уже отпечатки снимать». Я пожал плечами, вроде как лох, что с меня взять, а Михаил поучать продолжил, теперь не только меня, а и Павла Петровича:

«Для нас (то-есть ментов) худший вариант – очистил ювелирный приезжий гастролер. Такого теперь ищи-свищи. В Мирном я с кем мог – поговорил. Но гастролер мог побывать и в партии. Даже в ней поработать. Тогда интересно: кто у вас за последнюю неделю с работы уволился. Или просто пропал – как я знаю, такое бывает, и чаще всего с канавщиками: не понравился заработок – и адью, поехал искать место лучше».

«С этим я разберусь», – пообещал менту Павел Петрович, и посмотрел на меня, – «а Юра поможет с канавщиками, он о них все знает», – пришлось отвести глаза в сторону, что б начальник не заметил моего негативного отношения к предложенному. Потому что есть руководитель горной службы, и он о своих подопечных знает определенно больше меня.

Через десять минут я ехал с буровиками на рудное гнездо. Возле оставленного на ночь прицепа с цистерной бурового раствора остановились, из кабины машины вывалились. Я начал оглядываться, а старший мастер принюхиваться.

«Чем-то пованивает», – посмотрел на меня, – «сайга с зимы догнивает, не иначе. А вчера вроде и не пахло».

Я тоже несколько раз шмыгнул носом – действительно, слабеньким запашком откуда то тянет. Только у нас погибшей зимой сайги кругом столько, что запашек никого не удивляет. И я на нем не зациклился – пошел смотреть керн аварийной скважины.

Отлично! Повезло буровикам – молибденовая руда перебурена, на забое пустые породы, и скважину можно спокойно закрыть, без плановых еще трех метров. Выпрямился над ящиком с керном – работяги рядом с надеждой на меня смотрели.

«Все нормально», – это для них, и тут же увидел радостные улыбки: принимаю я скважину! Приказал устье накрыть листом железа, и не вздумать на забой что-либо бросать – в ней еще предстоит геофизику Андрею поработать, с его новой аппаратурой. А рядом забил новый колышек, на который веселые работяги тут же установили свой агрегат. Теперь я свободен, и…вновь донесся знакомый и отнюдь не ароматный запашок. Где ж это дохлятина лежит? Пошел, как говорится, «по ветерку» на запах – через десяток метров он исчез. Несколько шагов сделал назад – появился опять. Интересное дело! Снова шагнул вперед – запах появился. Теперь назад – снова исчез.

Я начал делать небольшой круг, и наткнулся на древнюю скважину, пройденную при царе Дадоне, при оценке рудного гнезда, на котором я сейчас командую буровиками. В те времена техника была примитивной, и если сейчас диаметр скважин сантиметров десять и около того, то раньше меньше двадцати сантиметров бурить не могли.

К моему удивлению, слабый запашок не постоянно, а некими волнами вытекал из этой скважины. Попробовал заглянуть внутрь – чернота, бросил вниз небольшой камушек – очень быстро достиг дна, значит, скважина не глубокая. И тут я вспомнил, что недалеко отсюда, всего метрах в пятистах, есть скважина наша, глубокая, пройденная на продолжении той же низины, в которой я сейчас стою. Удивительная тем, что из нее вытекает водичка, образующая рядом небольшую лужу. Только водичка – соленая и с сероводородом, воняет сами понимаете как, и даже сайга ее не пьет. Может, и в этой древней скважине, что у меня под ногами, на забое тоже водичка с сероводородом? Бросил вниз еще камушек и прислушался: прогремев по стенкам скважины, упал на что-то мягкое, не так, как камень на камень. Похоже, водичка внизу есть – тогда и запашок объясняется. Ну вот, все просто – теперь можно и в партию.

Когда мои ребята – Владимир и Паша – вернулись с поля, я их пораспрашивал, насчет канавщиков. Главное разузнал: в последние дни никто не исчезал, никто не уволился, и все ездили в поле зарабатывать денежки кайлом и лопатой. Но канавщики были не только у меня в группе, и об их коллегах, менее мне знакомых, побежал поинтересоваться к руководителю горной службы. Оказывается, нужный мне кадр у него есть. Вернее, был, потому что на днях исчез, не закончив заданную канаву. Но такое уже случалось, и начальник службы очень надеется, что тот, по окончанию очередного запоя, вот-вот объявится. Потому что с желающими помахать лопатой в партии постоянная напряженка. Теперь мне нужно заглянуть к Павлу Петровичу.