плакать и держать страдания от боли и застенчивость при себе. И когда тетя в очередном внезапном приступе любви схватила ее, чтобы потискать, малышка с огромным усилием сдержала рыдания. Она печально уставилась в лицо старшей Августы, уголки ее губ опустились, глаза стали огромными, но ей удалось сдержать слезы.

Увидев выражение детского лица, Августа пришла в потрясение.

– Почему малышка меня так ненавидит? Я же вижу, – в ужасе произнесла она.

– Глупости, – ответил ей Филипп. – Это всего лишь застенчивость. Она ее преодолеет.

Он пощелкал перед Гасси пальцами.

– Нет, я пыталась и старалась с ней подружиться. А она сейчас окинула меня таким отчаянным взглядом! Как будто она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать. Вот, возьми ее, Аделина.

Аделина приняла дочь и не очень нежно шлепнула по заду. Этого Гасси вынести уже не смогла. Она напряглась и завопила. В холл вошел декан, надевая мантию.

– Полагаю, я пойду в ризницу, – сказал он. – Возможно, там я смогу обрести покой.

Тут Аделина и Филипп осознали, что орет еще и попугай. К счастью, декан не понимал хинди, потому что то, что кричал Бони, было худшими в его словарном запасе выражениями, которым он научился у матросов на борту корабля.

Аделина и Филипп почувствовали, что пришло время завершить визит. Ему не терпелось начать новую жизнь, но ей, воодушевленной поездками в Лондон, хотелось подольше побыть в тиши Пенчестера. Ей нравился спрятавшийся за стеной солнечный сад за домом декана, где, несмотря на февраль, цвели крокусы и появились бутоны нарциссов.

Однажды утром Августа привела брата в гостиную и заявила:

– Филипп, полагаю, ты не получил положенную долю имущества родителей.

Голубые глаза Филиппа расширились в радостном предвкушении.

– Ты задумала мне что-то отдать, Августа? – удивился он.

– Да, если ты считаешь, что сможешь в целости довезти дорогую мебель. Мне неприятно думать, что с драгоценным имуществом, которым дорожила наша семья, грубо обойдутся.

– Не обойдутся, – с готовностью заверил Филипп. – Все будет тщательно упаковано в ящики, и я лично прослежу за погрузкой и выгрузкой. Мы отправляемся на скоростном клипере, о котором говорят, что он почти такой же быстроходный, как пароход, но куда чище и удобнее.

Августа вздохнула:

– Как же я не хочу, чтобы вы уезжали! Вы с таким трудом вернулись из Индии только для того, чтобы снова вас потерять. И я очень боюсь путешествия для милой девочки.

– Августа, – серьезно начал Филипп. – Если ты хочешь на время оставить ребенка…

– Нет, нет! Никогда. Малышка Августа меня не признает. Она слишком много плачет. Это расстраивает Фредерика. Она приедет в гости, когда подрастет…

– Избалованное создание, – пробурчал Филипп. Он нахмурился, но вскоре просиял: – Дом, который оставил мне дядя Николаса, говорят, крепкий, во французском стиле, – заметил он. – Я хочу его хорошо обставить. Ты знаешь, мы кое-что привезли из Индии. У Аделины есть очень примечательная кровать и инкрустированные шкафы. Кроме того, у нас прекрасные ковры. Мы справимся. Не волнуйся.

– Но я действительно волнуюсь. Я хочу, чтобы вы заняли в Квебеке достойное место в обществе. А это будет трудно сделать в плохо обставленном доме.

– Мы справимся. Мне представляется, что там не так уж много гусарских офицеров, а Аделина, как ты знаешь, внучка маркиза.

– Да. Она тоже выглядит утонченно. Она тебе показывала жемчужные брошь и браслет, которые ей я подарила?

– Да. И я очарован.

– Сейчас я собираюсь отдать вам мебель из нашего дома. По большей части это настоящий чиппендейл, он украсит любую гостиную. Но мне это не нужно. Когда Фредерик привел меня в этот дом, он был полон мебелью. У нас нет детей, не для кого беречь. Хочешь ее, дорогой Филипп?

– Безумно хочу! – воскликнул Филипп. – Это так великодушно с твоей стороны, Августа!

Аделина была очарована щедростью Августы. К ней вернулась веселость. Дом наполнили ее разговоры, ее смех, звуки ее нетерпеливых шагов. Филипп не знал, что такое желать покоя и тишины, но как искренне этого желали Фредерик и Августа!

Ко времени отъезда визитеров почтенная пара совершенно измучилась. Самым их искренним желанием было увидеть дорогих родственников в последний раз, а затем никогда больше не принимать их с длительными визитами. Филипп и Аделина, со своей стороны, почувствовали охлаждение в семейной атмосфере и обиделись. Они собрались навестить родных Аделины в Ирландии.

– Вот ты встретишь ирландское гостеприимство, благородные сердца и истинную любовь! – воскликнула Аделина, откинувшись на подушки кареты.

II. В Ирландии

Даже во время долгого путешествия из Индии в Англию Аделина не страдала так, как когда она пересекала Ирландское море. Волны были невысокие, но порывистые и сильные. Иногда Аделине казалось, что судно совсем не движется и никогда не сдвинется с места, а будет только барахтаться в мучительных серых бурных водах, пока не погибнет. Лицо няни пугающе позеленело. Гасси, не мучившаяся морской болезнью во время первого путешествия, теперь ужасно страдала. Вид свежего, румяного и, как всегда, бодрого Филиппа, с влажными от брызг щеками, весьма раздражал. Впрочем, он мог ухаживать за Аделиной, и это служило утешением. По правде говоря, он поддерживал всех, кто находился с ним рядом.

Ирландский поезд был грязным и дымным, железнодорожное полотно неровным, но после Ирландского моря оно показалось раем. Один за другим страдальцы поднимали головы к небу и смотрели на него с новым интересом к жизни. Гасси взяла в крошечную ручку печеньице и предприняла слабую попытку его погрызть, но по халату няни рассыпалось больше крошек, чем попало в рот девочки.

На станции их встретил экипаж, запряженный парой прекрасных серых лошадей под водительством Пэтси О’Флинна, который всю жизнь служил семье Корт, – превосходного кучера.

Легкий ветерок обдувал холмы, покрытые нежной зеленью, почки раскрывались прямо на глазах. Вдали висел легкий туман, солнце окутала дымка. Гогот гусей, крики осла, крики играющих детей заставили Аделину прослезиться.

– Ах, как хорошо дома! – воскликнула она.

– Да и я рад видеть вашу честь, мисс, – ответил Пэтси. – Да нехорошо, что вы думаете так скоро опять нас покинуть.

– Я устрою хороший визит. Мне так много нужно показать мужу и навестить всю семью. Я полагала, отец встретит меня на станции. Он нездоров?

– Вполне здоров и подает жалобу на сэра Джона Лафферти за то, что тот затопил нашу землю, превратив ее в болото, и скотина одичала, словно волки.

– А мать здорова?

– Да, и уж не знает, что и придумать, бедняжка, чтобы подготовить дом и для вас, и для вашей черной служанки, и для попугая, и для всех остальных.

– А мои