Я на базе — миновав лагерь борцов за мир, где размахивают своими плакатами протестующие, миновав ограждение из металлической сетки, увенчанное спиралями колючей проволоки, и проехав через противотанковые ворота, предъявляю аккредитационную карточку, и мне указывают на здание, где проводятся брифинги и где можно, дожидаясь прочих представителей прессы, настучать часть репортажа на своем лэптопе. У офицеров, отвечающих на вопросы, свежий и подтянутый вид, они порядочны и вежливы и, можно подумать, искренне уверены, хотя и не без сожаления, что все еще делают важное и нужное дело.

Такое впечатление, что протестующие в лагере за оградой (на большинстве из них по нескольку грязных мешковатых джемперов и древние армейские куртки, у кого-то нечесаные патлы, у кого-то выбрита половина головы) уверены в том же самом.

Я еду в Эдинбург по шоссе М8, слушая «Gold Mother»,[12]а действие порошка быстро ослабевает, улетучивается, словно у двигателя падают обороты.

В отделе новостей «Каледониан» обстановка, как всегда, деловая, там тесно от столов и стеллажей, перегородок, книжных шкафов, мониторов, комнатных растений, бумажных стопок, распечаток, фотографий и папок. Я пробираюсь сквозь этот лабиринт, кивая своим коллегам, с кем-то здороваясь.

— Камерон, — говорит Фрэнк Соар, отрывая глаза от монитора.

Фрэнку пятьдесят, у него пышные седые волосы, умеренно румяные щечки и по-детски гладкая кожа лица — странное сочетание. Голос монотонный, а после обеда он обычно слегка шепелявит. Каждый раз, видя меня, он с удовольствием напоминает мне мое имя. Иногда по утрам это не лишнее.

— Да, — говорю я, усаживаюсь за свой стол и скашиваю глаза на желтые листочки с напоминаниями, украшающие край моего монитора.

Фрэнк высовывает голову и плечи с другой стороны монитора, недвусмысленно демонстрируя, что он по-прежнему полагает, будто цветные рубашки с белым воротником — это круто.

— Ну и как там новейший компонент нашей жизненно необходимой и абсолютно независимой политики сдерживания? — спрашивает он.

— Похоже, действует. По крайней мере, плавает, — говорю я ему, входя в систему.

Шариковой ручкой Фрэнк осторожно постукивает по верхней из желтых бумажек.

— Опять звонил твой крот, — говорит он. — Очередная погоня за химерами?

Я смотрю на бумажку: мистер Арчер перезвонит через час. Бросаю взгляд на свой хронометр: пожалуй, пора.

— Возможно, — соглашаюсь я.

Проверяю, есть ли в моем диктофоне чистая пленка; диктофон обитает рядом с телефоном и всегда готов зафиксировать любой потенциально важный разговор.

— А ты не подхалтуриваешь на стороне, а, Камерон? — говорит Фрэнк, насупив пушистые брови.

— Что? — переспрашиваю я, вешая пиджак на спинку стула.

— Может, ты работаешь на двух работах, а этот твой крот — просто предлог, чтобы смываться из конторы, а? — спрашивает Фрэнк, напуская на себя совершенно невинный вид.

И продолжает постукивать ручкой по моему монитору.

Я хватаю кончик ручки и легонько отталкиваю ее, показываю Фрэнку на его стол.

— Фрэнк, — говорю я ему, — с твоим воображением надо работать в «Сан».

Он презрительно фыркает и садится на место. Я быстренько просматриваю факсы и электронную почту, затем, нахмурившись, встаю и поверх монитора смотрю на Фрэнка, который сидит, уткнув тонкие пальцы в клавиатуру, и посмеивается чему-то на экране.

— Что ты сказал Иэну Гарнету об этом кроте?

— Слышь, — ехидно сообщает Фрэнк, — компьютер исправляет Йеты из Муккарта[13]на Йети из Муската. — Он ухмыляется мне, но потом его лицо становится серьезным. — Ты что-то сказал?

— Ты прекрасно слышал.

— Что-то про Иэна? — переспрашивает он. — Ты что, видел его там сегодня? Как он?

— Что ты говорил ему про этого крота? — Я отрываю записку от монитора и машу ею перед носом у Фрэнка.

Он делает невинное лицо.

— Мне что, уже и рта раскрыть нельзя? Понимаешь, я же не знал, — протестует он. — Разговаривали с ним на днях по телефону, может быть, что-то и вырвалось. Ужасно сожалею.

Я собираюсь что-то сказать в ответ, но в это время звонит городской телефон.

Фрэнк улыбается и картинно тычет в сторону аппарата все той же ручкой.

— Может, это твой мистер Арчер, — говорит он.

Я сажусь и поднимаю трубку. Связь ужасная.

— Мистер Колли?

Голос механический, звучит как синтезированный. Я не сомневаюсь, что это мистер Арчер, но вполне мог бы поверить, что говорю со Стивеном Хокингом.[14]Включаю диктофон, засовываю его наушник себе в ухо, а микрофонную гарнитуру цепляю к наушнику телефона.

— Слушаю, — говорю я. — Мистер Арчер?

— Да. У меня есть кое-что новенькое по нашему делу.

— Это хорошо, мистер Арчер, — говорю я ему. — А то я уже начал…

— Я не могу долго говорить — по вашему телефону, — продолжает механический голос. — Приходите на место, которое я назову.

Я хватаю блокнот и карандаш.

— Мистер Арчер, только давайте сейчас не…

— Лангхольм, Брунтшил-роуд. Телефонная будка. В обычное время.

— Мистер Арчер, это…

— Лангхольм, Брунтшил-роуд. Телефонная будка. В обычное время, — повторяет голос.

— Мистер Арч…

— Сегодня у меня есть для вас новое имя, мистер Колли, — говорит голос.

— Что?..

В трубке тишина. Я смотрю на телефон, начинаю отсоединять гарнитуру, а в это время из-за монитора появляется улыбающаяся физиономия Фрэнка. Он рассеянно тычет своей шариковой ручкой в мою клавиатуру.

— Наш друг? — спрашивает он.

Я вырываю листок и засовываю его в нагрудный карман рубашки.