—Даже «неплохой пилот» не может считать быстрее квантоптоэлектроники своего корабля. И будь он сто раз более прирождённым, блоки ему всё равно не снять. А они были пробиты, все, грубо и эффективно.

—Может, всё-таки вернуться к моей версии?

—Внешний контроль? Чем больше я над всем этим думаю, тем увереннее мне кажется, что выйди он тогда за пределы зоны, борт всё равно бы продолжал двигаться. Или этот твой «внешний контроль» мог продублировать полностью идущий через наш пульт инфоканал? Дело тут в другом, и один занимательный документ проливает некоторый свет на всё это расследование.

—Интрига.

—Ничуть. Но сперва — для протокола,— голос стал суше и чеканнее, пошла запись.— В связи с тем, что расследование зашло в тупик, и никаких свидетельств того, что оно сумеет выйти на какой-то иной уровень понимания происшествия, не предвидится, а также ввиду полного отсутствия в послужном списке Рэдэрика Ковальского иль Пентарра, пилота-стажёра ПКО каких-либо иных отметок, позволяющих как-то соотнести его персону с предметом разбирательств, а также по причине исчерпания источников дополнительных сведений по делу, комиссия принимает решение признать дело закрытым, а причины происшествия — не поддающимися выявлению. Мой личный маркер, маркеры членов комиссии.

Остальные двое хмыкнули, но промолчали.

—Простите, что не спрашиваю вашего мнения, и за канцелярит тоже простите. Сегодня наше последнее собрание, у каждого масса дел на орбите, подготовка к Экспедиции требует от личного состава полной отдачи. Всем спасибо. Мы прекрасно поработали.

—Хоть и не добились никаких результатов. Ты, кажется, хотел показать нам какой-то документ?

—О, ничего особенного, я даже не стал его подшивать к делу. Личное сообщение, пара слов: «Просим прощения за случившийся инцидент». И маркер Корпуса инвестигейторов Совета чуть ниже. Всё, мне пора, и так не сплю уже третьи сутки.

Несмотря на понемногу растущее население, Пентарра, обладающая значительными площадями суши, была обжита довольно слабо, заметные участка до сих пор были заняты каменистыми, либо песчаными пустынями — сказывалась невеликая история колонизации, в основном же повсюду были обустроены несложные лесные экосистемы, в зелени которых прятались корпуса исследовательских лабораторий, биологических процессоров, энергостанций и прочих традиционных элементов инфраструктуры современного высокотехнологического мира.

Любители поотшельничать вроде Рэдди проживали тут же — в специально благоустроенных районах вдоль длинных щупалец-отростков всепланетного Полиса, занимавшего центральную часть единой материковой системы. Скоростной транспорт мог доставить тебя от дома в любую интересующую точку планеты за разумное время, а потому число таких отшельников насчитывалось преизрядно, щупальца росли, прокладывались новые линии энерговодов, развивались экосистемы, заселялись невысокие здешние взгорья — в отличие от бесконечных равнин тут было на что упасть взгляду, журчали речки, а зимой сходили управляемые лавины. Пентарра была весьма специфическим фронтиром человечества в Галактике — это был фронтир без бытовых неудобств первопроходца, но зато со схожей романтикой.

Впрочем, куда больше на планете оставалось людей, больше тянущихся к традиционному индустриальному комфорту искусственных миров, иначе два миллиарда человек давно заселили бы планету без остатка, разбросав по её лику россыпи крошечных домиков. Нет, большинство предпочитало близость к Галактике, каждодневный труд ради неё, постоянное, хотя и скорее кратковременное мотание на орбиту и дальше, да и просто жизнь в гигантском Полисе-спруте, возносящемся ввысь на километры.

Урбанистический трёхмерный мир центра Полиса всегда представлялся Рэдди эдаким наземным отражением кипучей жизни космических Баз, где миллиарды людей проводили всю свою жизнь, не бывая в родных мирах по дюжине стандартолет. Как это можно, он не понимал, но факт оставался фактом — для многих его соотечественников Пентарра была вот такой — армированным силовыми полями клубком транспортных магистралей, стартовых площадок, административных зданий и жилых домов-колоссов, рассчитанных на миллион одновременно проживающих человек каждый.

Рэдди здесь бывал часто в гостях, ещё чаще — по делам службы, и не чувствовал, находясь в самом сердце Полиса ни малейшего дискомфорта, да и масштабы на той же Базе «Керн» были куда серьёзнее, но получать удовольствие от этого биения жизни так и не научился.

Для него Пентарра была тихой лесной провинциальной планетой, а никак не крупным галактическим центром — сюда, в нервный узел другой ипостаси его родного мира он летал куда чаще, чем в космос.

—Любуешься?

Мак-увалень, как обычно, находился в приподнятом настроении. И куда-то, скорее всего, уже вознамерился вприпрыжку унестись. Рэдди его задерживал, иначе и быть не могло. Этому дай только волю, он тут же разовьёт третью космическую, разыскивай его потом вне пределов родной ЗВ. Ничего, потерпит, у него все дела срочные, особенно — поесть.

—Не любуюсь. Размышляю.

С двухсотого яруса вид на Полис открывался в вечерних лучах Керна как-то поистине демонический — кровавые брызги на торчащей ввысь кристаллической поросли. Любоваться этим можно было днями и ночами, но Рэдди эти урбанистические красоты мало волновали.

—А вот ты, похоже, именно любуешься.

—Чего бы не полюбоваться — красота. Облачность сегодня очень удачная, свет между облаков проглядывает, и небо оттеняет творящееся внизу.

—Хорошо, что ты ко мне зашёл, такое, поди, раз в год увидишь!

Рэдди скорчил гримасу, вежливо-саркастическая улыбка должна была всё сказать лучше всех слов.

—Дикий ты человек, Рэдди.

—Да уж, дикий. Отсюда двести километров лёта, в горах, можно увидеть такие закаты, что здешние — просто человеческая тщета воспроизвести то, что влёгкую может изобразить только сама вселенная.

—Умничаешь?

—Правду говорю. Ты посмотри вокруг, знаешь, на что это похоже?

Мак с удобством развалился в кресле, задирая ногу на балконные перила. Силовой экран возмущённо загудел.

—Ну?

—На космобазу «Инестрав-шестой». Все эти пилоны, направляющие, нити транспортных сетей, их терминальные узлы, посадочные площадки. Мы копируем, строя города на поверхности, то, что построили до того в космосе. Любой, выбравшийся хоть на день за пределы ЗСМ, тащит потом на свою планету следы восторга, который он испытал там.

—Это плохо?

—Это не плохо и не хорошо, это копия. Настоящее — оно там, а не тут. Потому я предпочитаю горы и леса, а лучше — тихий прудик. Вот оно всё — настоящее. И чего ты смеёшься?

Мак разевал пасть и тыкал в Рэдди пальцем. Ему было весело. Он был доволен.

—Так этот твой «прудик» — тоже копия, ты так и не понял?

Рэдди облокотился на перила и под смех и улюлюканье приятеля принялся смотреть на Полис. Керн быстро заходил, погружая нижние ярусы в призрачное царство разливающихся огней. Что-то там суетилось внизу, ни на секунду не останавливая своего движения. Полис жил круглосуточно, как и его космические собратья.