— У меня еще есть дела в городе.

— Отчаливаем в полночь. Не опоздай, если не хочешь остаться на берегу.

Человек показал, что разговор закончен, и скрылся в надстройке, из которой как раз вышел упитанный старикан, несущий визжащий деревянный ящик. Не знаю, кто там сидел, но вопил он похлеще, чем какой-нибудь кровожадный призрак. Драившие палубу матросы, услышав эти крики, рассмеялись:

— Ты все-таки его поймал, боцман!

— Занимайтесь своим делом! — огрызнулся старик. — Цирк уехал, сейчас я утоплю эту гадину, и дело с концом.

Вопли превратились в один истошный крик о помощи, а ящик затрясся, так как сидевший в нем пытался вырваться на свободу.

— Эй, приятель! — окликнул я человека. — Кто там у тебя?

— Безбилетник. Сожрал мои сапоги, весь табак и трубку в придачу. И чуть не сгрыз одну из демонических Печатей, едва не отправив нас прямиком в Изнанку. Надеюсь, ты понравишься русалкам, мелкий гаденыш!

Он мстительно встряхнул деревянную тюрьму, и вой стал выше еще на одну жалобную ноту. Мне не понравилось то, что должно было случиться, — никто не заслуживает смерти в ящике, даже если он съел двадцать пар сапог и целый бочонок лучшего табака.

— Продай его мне, — попросил я. — Дам серебряную монету.

Боцман удивленно крякнул и подозрительно посмотрел на меня:

— А тебе эта гнусь для чего?

— У меня есть приятель-сапожник. Хочу над ним подшутить. — Врал я не то чтобы складно, но это сработало.

Он задумался и почесал в затылке:

— Я между двух демонов, эльф. Один уговаривает меня проучить паршивца, другой говорит, что продать его тебе — это значит компенсировать потери. Так и быть. Гони деньгу.

Не прошло и минуты, как притихший ящик поменял владельца. Тот, кто сидел в нем, был не слишком-то тяжелым и теперь напряженно молчал, раскачиваясь внутри в такт моим шагам.

Вечерело, и облака над портом окрасились в розовые тона. Чайки кричали как оглашенные, мельтешили в воздухе, сходили с ума из-за того, что с океана возвращалась целая флотилия рыбацких баркасов — единственных морских судов, которые я увидел в этом воздушном порту.

Когда-то, давным-давно, все путешествовали на кораблях, бороздя океаны, а не небеса. Но с тех пор, как гномы научились добывать демонов из Изнанки, мир сильно изменился. Теперь морскими судами мало кто пользуется.

Во-первых, зачем, когда есть демоны? Это гораздо быстрее и удобнее. Конечно, сперва находились умники, которые внедряли существ из иного мира в парусники, но ничего хорошего из этого не получилось. Демон блокируется Печатями, и когда его пробуждали, ослабляя магические замки, он несся вперед с такой скоростью, что у шхун и бригантин рвались паруса и ломались мачты, они отрывались от воды и чаще всего разбивались. Во-вторых, теперь тихоходные морские корабли использовать себе дороже — в отличие от бронированных летающих крепостей они все еще делаются из дерева и любое звено стреколетов разнесет их в щепки.

Но, как видно, в этих землях кто-то еще использует парусники, перевозя грузы на близкие расстояния.

Стреколеты продолжали прибывать, демоны в их брюхах злобно ревели, так что я мог посочувствовать тем, кто обосновался рядом с посадочной полосой.

Внутри ящика мрачно молчали, лишь несколько раз, пока я шел портовыми улицами, оттуда раздавалась тихая возня. В маленьком дворе, где женщина снимала с веревок высохшее белье, я достал из ножен клинок и выломал две верхние доски:

— Выбирайся, приятель. Дай я хоть посмотрю на того, кто стоит целую серебряную монету.

Внутри что-то зашевелилось, помедлило, а затем выползло на свет.

Подобных этому существ я не видел — чуть крупнее большого апельсина, все покрытое нежно-персиковой шерстью. Три толстые, словно сосиски, лапы заканчивались зловещими, изогнутыми черными когтями. Под пушистой шерстью угадывались глаза, пасть, розоватый кошачий нос и, кажется, уши, хотя я не мог бы за это поручиться.

Его бока (хотя на таком круглом теле было сложно определить, где заканчивается голова и начинаются эти самые «бока») тяжело вздымались, и почти минуту мы смотрели друг на друга не отрываясь.

Я решился сделать первый шаг и сказал существу:

— Привет.

Протянул к нему руку, и пальцы мои уцелели лишь потому, что мое проворство не уступало его скорости. Оно подскочило, клацнуло пастью со щучьими зубами, промахнулось, рыча, отпрыгнуло в сторону, персиковой молнией пронеслось к дому, в мгновение ока забралось на крышу, завопило, заухало и исчезло с глаз.

— Вот и вся благодарность, — проворчал я, вставая с колен. — Надеюсь, что тебя больше никто не вздумает топить, приятель. А с таким недружелюбным характером, как твой, это вполне возможно.

Бежал я из Эллатейры налегке. О нормальных сборах не могло быть и речи, особенно если несколько предыдущих дней ты провел в тюрьме. При себе у меня имелось лишь то, что дали мои друзья, вытащившие меня из-за решетки. И денег среди вещей оказалось удручающе мало.

А между тем мне еще следовало завершить несколько дел, и, чтобы осуществить их, требовалась звонкая монета, так что я решил продать кое-что из личных вещей. Самый дорогой предмет в моей сумке — это демон, но расставаться с ним я не планировал. Это мое вложение в будущее, мой шанс вернуться в небо, без которого я, как и любой нормальный летун, не могу жить.

Одежда моя никому не нужна, кольцо рода забрал шеллэн перед трибуналом, артефакт «Ледяное безмолвие», разряженный наполовину, еще пригодится. Оставалась лишь одна вещь, которую совсем не жалко.

Подходящую оружейную лавку я нашел достаточно быстро. Меня не смутило даже то обстоятельство, что второе название было написано гномьими кружочками, треугольничками и ромбиками. Гномов можно не любить до бесконечности, но они понимают толк в оружии, это я готов признать.

В огромном мрачноватом зале уже зажгли фонари, и их яркий свет обволакивал висящие на стенах абордажные сабли, секиры, находящиеся в стеклянных шкафах, мушкеты с хитрыми прицелами, пистолеты с заводными шестеренками и арбалеты, тетива которых натягивалась паровыми цилиндрами. Были здесь и доспехи — судя по мягко фосфоресцирующим рунам, все как один заговоренные, да еще и усиленные ребрами жесткости. Возле дальней стены, аккуратно расставленное, красовалось оружие для стреколетов — бронзовые «молнии», формирующие на своих катушках мощные электрические разряды, ульи для огнепчел, которыми предпочитали пользоваться другие расы. Имелась даже сорокафунтовая пушка. Большой плакат напротив входа кричал на всех известных языках, что только здесь можно заказать партию тяжелых Грызей по оптовым ценам.

За прилавком стоял кобольд. Как и все представители этого народа, он носил длинные усы, перевитые цветными ленточками, говорящими о принадлежности к определенному клану. Высокий, тощий, красноглазый, с баклажановой кожей и собачьими ушами, он был облачен в кожаный фартук, перепачканный ружейным маслом.