Русские произвели на нее двоякое впечатление. Вроде бы такие же – две руки, две ноги, так же ходят, едят, улыбаются. И все-таки другие. Совсем другие. Как с ними придется работать, она пока не представляла, возлагая свои надежды лишь на Него.

До этого, мысленно представляя Россию, Кристиана видела почему-то заснеженные горы и бескрайние леса. Почему, она сама не знала. И ведь не дремучий человек, видела эту страну и на карте, и на снимках, даже несколько фильмов смотрела, как велел господин Бахлер, – чтобы лучше вникла в национальные особенности. Словом, видела практически вживую, а все равно – снежные вершины и таежные леса.

Конечно, на деле все оказалось не так. Никаких гор и лесов Кристиане увидеть не удалось, а вместо этого была Москва – огромная, шумная, пестрая и разномастная. К тому же, приехать в Россию Кристиане довелось не зимой, как планировалось, а летом. Господин Бахлер неожиданно поменял свои планы, о чем сообщил Кристиане в середине весны, и даже русский язык ей пришлось учить в ускоренном темпе. Выучить досконально, конечно, не удалось: слишком мало времени было выделено на это. Кроме того, приходилось готовиться к своей основной миссии, что не легче языка.

Кристиана не любила, когда планы менялись. Это вносило хаос, беспорядок, сумбур, которые она не выносила. Все должно быть четко и последовательно. Но что случилось, то случилось, и оставалось только надеяться, что Он лучше знает, как на самом деле надо.

Так или иначе, а четырнадцатого июля она сошла с трапа самолета, вылетевшего из Берлина два часа назад и приземлившегося в Шереметьеве в полдень. Шагнула на раскаленный асфальт, зажмурилась от ярко бьющего в глаза солнца и достала из сумки солнечные очки.

Господин Берестов, встречавший ее в аэропорту, оказался человеком среднего роста, средних лет, средней комплекции – весь он был такой средний, словно его специально выбирали, чтобы не бросался в глаза и его трудно было заметить. Если бы он сам не поспешил Кристиане навстречу, она бы, скорее всего, просто прошла мимо, не обратив никакого внимания на этого невзрачного господина. Но он подошел, поклонился, принял у нее тяжелую сумку (из вещей брала только самое необходимое, строго по списку, а все равно получилось нелегко) и провел к такси.

По дороге говорили мало. В гостинице Берестов сразу же проводил Кристиану до ее номера, коротко дал необходимые инструкции и сказал, что основное они обсудят завтра в два часа дня в кафе «Бумеранг», когда Кристиана освободится после конференции. Добавил, что сам довезет ее до места, так что ей не о чем волноваться. А пока пусть отдыхает и привыкает к новой жизни. Без нужды просил из номера не выходить, по Москве в одиночку не гулять.

Кристиана, собственно, и не собиралась. Ей было немного страшновато в незнакомом городе, в чужой стране. Так всегда бывало поначалу, когда она попадала в новое место. Но по опыту она знала, что уже через несколько дней освоится и все пойдет своим чередом.

Приняв прохладный душ, она растерлась до красноты полотенцем и, надев брюки и свободную рубашку, вернулась к кровати. Завтракать было еще рано, она позвонила горничной и попросила принести ей в номер кофе.

Отпивая потихоньку из маленькой чашечки, Кристиана села за письменный стол и достала большую книгу в кожаном переплете. Открыв заложенную закладкой страницу, стала читать. Но знакомые, много раз прочитанные строки почему-то не укладывались в голове. Мысли хаотично проносились в голове, и Кристиана злилась на саму себя.

День, хоть его деловая часть и начиналась для нее сегодня в одиннадцать, предстоял насыщенный. Сначала конференция, потом встреча с господином Берестовым в кафе, затем поездка в реабилитационный центр, где предстояло провести несколько часов и внимательно присмотреться к живущим там людям, познакомиться и постараться с первой встречи завоевать их доверие. Вечером – встреча с господином Лебедевым, но это уже не так важно. Самое главное – разговор с господином Берестовым в кафе. Тот должен был постепенно вводить ее в курс дела, стать как бы ее куратором. Кристиана знала, что постепенно – это не несколько месяцев или даже недель. Все нужно осваивать быстро, потому что у нее было не так много времени. К Новому году следовало уже вернуться в Германию.

Она посмотрела на часы. Всего лишь десять минут девятого. Она снова взялась за любимую книгу, из которой черпала силы и навыки для своей деятельности. Ничего, все получится. Конференция пройдет гладко, к ней пока ни у кого не будет вопросов. А потом надо подготовиться к встрече с Берестовым. К встрече в кафе «Бумеранг».

Журналист Гриша Артемов сидел на своем рабочем месте и страдал. Впрочем, сидел – не совсем подходящее слово. Артемов беспрерывно вскакивал, подходил к кому-нибудь из своих коллег и, заглядывая через плечо, смотрел, что у того в компьютере. Почти у всех был открыт либо Интернет, либо пасьянс, либо какая-нибудь игрушка покруче. Гриша вздыхал и возвращался на свое место. Он изнывал без работы.

Ему казалось странным и непонятным, что его коллеги-журналисты столь спокойно и даже с прохладцей относятся к тому, что у них нет материалов для работы. Материалы, конечно, были, но все какие-то мелкие, не впечатляющие. И работали журналисты над ними вяло. Сейчас до обеда будут тянуть время, несколько раз пить кофе, постоянно шататься в курилку и травить там анекдоты… После обеда все-таки взбодрятся и застрочат, потому что к вечеру нужно представить хоть какую-то выполненную работу. И они ее представят, это уж как пить дать. И работа эта, скорее всего, даже удовлетворит главного редактора Николая Ивановича. Но Артемову все это претило.

Гриша мечтал о громких статьях и сенсационных репортажах. Ну в самом деле, что интересного писать о проблеме пробок в столице? Об этом уже все языки и кнопки клавиатуры стерли! Или о том, что летом на город опять опустится жара и возможны пожары, так отравлявшие существование в прошлом году… Все это ерунда, все сто раз об этом слышали, и никакого бума это не вызовет. А Грише нужен был бум. Хотелось написать о чем-то таком грандиозном, чтобы москвичи позабыли о всех глупых проблемах и задумались над главным… Над чем главным – Гриша не знал.

Он снова вскочил со стула и подошел к Юрику Ширяеву. Юрик отличался тем, что, валяя дурака практически все рабочее время, умудрялся сдавать статьи в срок, и Николай Иванович всегда его хвалил и ставил в пример другим сотрудникам. Грише статьи Ширяева не нравились – темы были все те же, однако Юрик брал яркостью языка и необычной, своеобразной трактовкой событий.

– Юр, а, Юр! – стоя за спиной Ширяева, заныл Артемов.

– Чего тебе? – лениво отозвался Ширяев, прихлебывая кофе и щелкая мышью, чтобы переложить карты в пасьянсе.

– Подскажи, где материальчик интересный надыбать, а?

Ширяев поморщился. Он терпеть не мог, когда к нему приставали с подобными вопросами. Тем более Артемов, который, как и Ширяев, окончил журфак, а писать без посторонней помощи так и не научился.

– Вот тут, – нехотя повернувшись и постучав себя пальцем по лбу, произнес Юрик. – Это самый лучший склад материалов, Гришаня!