Как только коммуникатор Мастана Нуриа подал сигнал о получении данных, он практически бегом покинул комнату.

— Я этого не понимаю, — пробормотал один из лейтенантов Нурии. — Игровые чипы? Телефоны-коммуникаторы? Почему бы нам просто не запустить ракету в их комплекс, а потом не взять его штурмом?

Нуриа улыбнулся:

— Потому что мы проиграем. Даже если захватим их расположение. В конце концов, ЭТО не то место, которое мы хотим захватить, верно?

Постучали еще. Идрис Кабади, заместитель Нурии, высунул голову в двери.

— Пришло сообщение через анонимный ремейлер[60](см.словарь), — сообщил он. — Они на маршруте.

Мастан Нуриа, лидер зефранской ячейки фанонистской(_C_) ирредентистской(_D_) организации «Феллахун»(_E_), опустил глаза к своему коммуникатору. Тот был раскатан на столешнице, как древний свиток[61], и теперь высвечивал[62] мигающую иконку, подтверждающую новости Кабади.

— Хорошо, — сказал он. — Уважаемые коллеги, нам пора расходиться и заняться каждому своими конкретными задачами. С этого момента мы будем общаться только семафором или через ремейлер. Полагаю, — обратился он к Кабади, — что верные сторонники нашего дела со своими флажками рассажены по крышам?

— Они там, сэр.

— И вот еще что, — сказал тот же лейтенант. — Флажки? Почему просто не использовать коммуникаторы? Они же не могут достаточно быстро определить нашего положения, чтобы…?

— Вот только они могут, — сказал Нуриа. — Я видел, как это делалось. И они могут включить прослушку[63], когда ты кого-то вызываешь, стоит им узнать, кто ты такой. Нет. Мы сделаем так, как я сказал.

— Но компьютерные игры[64], телефоны-коммуникаторы…

— … самое правильное оружие в наши дни, если хочешь взять город. Старые способы не сработают. — Он откинулся на спинку стула, скрестив руки, и оглядел своих людей. — Я себе помечал изречения, которые местные жители приписывают Корану, — сказал он после небольшой паузы. — И знаете, ни одно из них на самом деле не из Корана.

— Причем здесь это? — спросил скептик.

— Дело в том, что язык управляет нами, а мы об этом даже не знаем. Фанон знал. А интернет — это гигантский базар, где можно услышать только их послания. Язык интернета — это язык колонизаторов.

Когда мы в былые времена боролись за выселение колонизаторов с наших земель, все было проще. Стоило бы им физически покинуть нашу землю, как мы могли бы вернуться к прежнему порядку вещей. Если бы они уехали, то забрали бы с собой свой уклад. Сегодня, даже если они уходят, их технологии остаются; хуже всего, что остаются их интернет и телевидение. Уже не важно, уезжают ли сами люди. Они могут и оставаться, кто заметит? Это их присутствие в наших домах, в умах наших детей через Интернет, через игры и западные драмы — вот настоящая проблема. Они контролируют нас через сеть и ее мгновенный перевод[65] любого сообщения, которое они захотят послать нам, на любом языке, на каком захотят.

Вы не должны по ходу достижения тактической цели забывать о наших стратегических задачах, — продолжал он. Мастан воздел пальцы и стал перечислять пункты. — Первое: вода и нефть должны быть нашими. Второе: город должен быть на нашей стороне. Третье: мы должны использовать и первое, и второе для восстановления культуры Зефры, покончив с господством помешанных на интернете иностранцев. — Он резко встал и хлопнул рукой по столу. — А теперь слушайте! Только номер первый — только первый! — может быть достигнут с помощью обычного оружия. — Он поднял свой коммуникатор, на котором из программно рисуемого дыма возникала заставка популярной игры «Заварушка в Заливе». — Для достижения второго и третьего мы используем против оккупантов их собственные игрушки[66].

Он подошел к двери башни и открыл ее — навстречу яркому солнечному свету. Нуриа на миг воззрился на выбеленные крыши, прежде чем прикрыть дверь от жары.

— Какая ирония, что те, кому вот-вот предстоит быть убитыми, именно канадцы, — заметил он отвлеченным тоном. — В конце концов, именно их философ Маршалл Маклюэн[67] сказал, что политику со временем заменит воображаемое. Сегодня мы подтвердим этот афоризм.

Остальные поднялись со своих стульев, и Нуриа махнул им рукой на выход, обнимая каждого у дверей и пожимая руки. Когда все вышли, он выждал, прислушиваясь к звуку запускаемых двигателей во дворе внизу. После того, как с грохотом отъехала последняя машина, он закрыл дверь и вернулся к своему коммуникатору.

В пыльном дворе внизу Кабади помахал рукой последнему пикапу, выезжавшему на улицу. Вот все и началось. Он вздохнул, вытер потный от давящей жары лоб и взглянул на белую башню, где все еще сидел его командир. Затем он достал свой собственный коммуникатор и позвонил.

— Ахта? Дети уже ушли в школу? Ну, иди и забери их. Мне все равно. Вытаскивай их. Сегодня они сидят дома.

Он захлопнул коммуникатор и, нахмурившись, пошел закрывать ворота маленького, всего в масляных пятнах дворика.

Двадцатью минутами позже Десаи насупленно вглядывалась в свой дисплей.

— Странно это, — пробормотала она.

Майор Моне поднял голову:

— Что странно?

— Простите, сэр. Просто агенты уловили небольшую аномалию в характере движения.

Моне подошел к ней.

— Покажите мне на большой панели[68].

Десаи вывела обзорный вид на большой настенный дисплей[69]. Перед ними поворачивалась Зефра; пыль и колышущийся от жары воздух убрали, показав город таким, каким он никогда не бывал: сияющим и совершенным. Улицы города покрывала тусклая зеленая рябь — абстракция, обозначающая ежедневные приходы и уходы тысяч людей[70]. Допплеровский[71] радар, смонтированный на канадском аэростате[72] высоко над городом, неделями фиксировал передвижения грузовиков, велосипедов и ослов. К настоящему моменту программы Десаи имели очень хорошее представление о том, как в Зефре выглядит обычное утро.

— Это все на уровне статистики, — с сомнением сказала Десаи. — Но обычно вот из этих кварталов, — она подсветила район рядом с центром города, — идет выход детей в школу, а родители отправляются на работу. — Компьютерам это представлялось просто потоком точек, но он был постоянным изо дня в день. — Но сегодня у части потоков направление сменилось на обратное — начиная от этой точки. — Она указала на низкое здание на краю Британского Имперского сектора.

— Что там?

— Школа, сэр. Может быть, у них праздник?

Моне покачал головой:

— Если они знали, что сегодня праздник,