Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, если кого-то волнует мое мнение, то предупреждаю сразу: для нас, черкес, наличие рядом старого казака или молодой казачки в любой должности и в равной мере допустимым не является. Боюсь даже представить, что бы мне высказала мама. Бабушка прибила бы на месте…
Василий Барлога на этот раз почему-то молчал дольше всех. И это было странно, вообще-то парень никогда за словом в карман не лез, и скорее его было трудно заткнуть, чем развести на беседу. Он словно впал в некую прострацию, а когда вынырнул оттуда после долгих призывов друзей, то вдруг сказал:
– А что, если Танюшка станет парнем?
Ответом послужила до-о-лгая пауза, по окончанию которой второкурсник из Калуги продолжил наступление:
– Нет, я серьезно! Если на нее надеть мужской мундир, а дед Ерошка пойдет в адъютанты или денщики, так, может быть, оно и прокатит?
– А я? – на свою голову спросил господин Кочесоков.
– А ты мой кунак, как все тут и привыкли! Едешь рядом, отвечаешь за хозяйство, чистые сорочки, колыбельные, стирку, надраенное оружие, кофе в постель, ну то есть все, как ты любишь. По рукам?
– Две наших сестры уже проникли в их лагерь, – щебетала Низшая, нервозно облизывая тонкие губы. – Они тоже прошли специальную подготовку и сделают все, чтоб вы были довольны!
Скучающая Госпожа подняла утомленный взгляд. Молоденькая членка экипажа выглядела вполне аппетитно. Но сначала доклад. Дело превыше всего.
– Примитивные создания все еще пытаются сопротивляться?
– Да! Но ведь это просто смешно, о Верховная, – в голосе Низшей нотки искреннего восторга смешивались с полутонами недоумения и страха, но ее собеседница обладала идеальным музыкальным слухом. Ее трудно было обмануть.
– Не надо бояться, это всего лишь ограниченные самцы. Пусть они даже не знают, откуда и когда на их головы падет заслуженная кара!
– А как женщины? Они тоже будут…
– Там нет женщин, – нежно перебила Владычица. – Есть противоположный пол, загнанный, униженный и глупый. Вряд ли бы эти самки даже оценили наше возможное снисхождение…
Низшая склонилась в раболепствующем поклоне, едва ли не касаясь раздвоенным языком чисто вымытого пола. За идеальным соблюдением всех норм санитарии в покоях Верховной следили отдельные нижние, естественно, не с большой буквы.
– Я не повторю ошибок наших извечных конкурентов, хоть и не всегда врагов. Анунаки – древняя, великая нация, и они не заслуживают быть убитыми какими-то дикими варварами с одинокого голубого шара на самом краю галактики. Разве эта земля, ее черная кровь и драгоценные камни не должны принадлежать тем, кто способен лучше позаботиться о планете? Анунаки, нунгалиане, аполлониоды, марсиане, сатурнианцы в конце концов, конгломерат ведущих цивилизаций, общий совет Сил Разума под нашим протекторатом! Кто-то против?
– Только эти странные самцы, я имею в виду тех четверых…
– Да кто они такие?
– То ли линейцы, то ли конвойцы.
– Это разные рода войск?
– Как мы поняли, да. Хотя в принципе служат там одни и те же люди. Но попадание в конвой – это карьерный рост для линейца.
– Ах, вот значит как, – многозначительно протянула Верховная, скрестив лапы на груди. – Сестры, мы сделаем так, что они пожалеют не только о том, что встали у нас на пути, а и что вообще родились на свет! Кстати, я сегодня обедала, зайки мои?
…На этот раз пауза молчания продлилась гораздо дольше, но в целом обращена она была именно к нашему пылкому первокурснику. И как потом бедный Заур не отбрыкивался от бредовой идеи служить верным кунаком у высокопарного офицера со второго курса, его уже никто всерьез не слушал.
Татьяна так же скептически отнеслась к предложению перетянуть свой второй размер груди, все равно заметно будет. Но, с другой стороны, уж как хотите, а оно таки все же не четвертый, верно? То есть, если очень постараться, так вдруг оно и получится. Правда тут же встал вопрос стрижки кос, и в этом плане ревностная казачка практически встала на дыбы:
– Не дозволю я себя калечить, а если кто попробует, так тот отбитый замухрыжник мне кровник будет аж по гроб жизни! Короткой жизни! Все ли ясно объяснила, ась?
– Я умоляю, Танечка, возьми папаху побольше, натяни на уши и всё! А усы мы тебе жженой пробкой нарисуем.
Васю спасло лишь своевременное вмешательство генерала. Ну, то есть он просто передвинул болтуна за свою спину, а сам придирчивым взглядом оглядел девушку с ног до головы.
– Плечи широкие, талия присутствует, а что черкеска казачья от пояса до колен идет широким разворотом, так то нам на руку. А поворотись-ка в профиль, дочка?
– Не буду!
– Слушайся Ляксея Петровича, дылда стоеросовая! Ты от покобенься мне еще марафетка французская! – дед Ерошка безапелляционно хлопнул внучку по заднице, и та, ойкнув, невольно развернулась, хватаясь за кинжал.
Все мужчины оценили благородный профиль с чуть задранным носиком, упрямый подбородок и мягкую линию груди.
– Газырей побольше, в поясе не затягиваться, так, может, и сойдет, – всерьез задумался генерал, изгибая черненую бровь. – Решено! Завтра поутру жду вас здесь при полном параде. Все взвесим, посмотрим, а там уж дай бог силы службу Отечеству справить!
– Есть, – первым, как всегда, подскочил Барлога. – А нам, как я понимаю, по вопросам экипировки опять к полковнику Драгомилову?
– Ранен он, – напомнил Ермолов, и лицо его помрачнело. – Вот такая же тварь из-под коновязи на него бросилась, плечо порвала сильно. Зашитый он в госпитале. К интенданту пойдете, адъютант проводит.
Ну, как я понимаю, с этим все и выперлись восвояси. Адъютант все еще несколько дулся, но, когда старый казак одарил его серебряным кинжалом лакской работы, сняв с собственного пояса, паренек оттаял. Все любят подарки.
Лишний раз предупредив охрану, он лично сопроводил нашу компанию до походного интендантского склада, где порванную форму Василия заменили на совершенно новую. Тяжелую тульскую саблю и пистолеты тоже выдали заново. Второкурсник попробовал было вытребовать себе шашку, но интендант мрачно заявил, что по уставу не положено. Регламент, мать его…
Казачьих одежд, на военном складе, естественно, не было, но тут дед Ерошка взял дело в свои руки, подобрав из трофейного оружия шашку абрека в черных ножнах, с черной рукоятью из буйволовой кожи, два длинных пистолета из поставок бельгийца Германа Таннера, тоже черные, но с белым костяным шаром на рукояти и широкий грузинский кинжал в черных же ножнах.
– Мне-то не по чину будет серебро носить, – пояснил он. – Дорогое оружие тока конвойцам положено, внучке отдам. А ты себе, татарин,