– Полный улёт, Агата! – сообщил я в микрофон. Красотка на экране демонстративно нахмурилась, а к шумам вентиляторов серверной сборки из нескольких стандартных стоек, заполненных серверами, послышался знакомый каждому, кто часто работает на компьютере, «шелест» «плотного» обращения к жёсткому диску. По идее, на фоне гула турбинок охлаждения стоечных системных блоков такой тихий шум должен был теряться, – но вообще: количество разнокалиберных «хардов» было таким большим, что унисонное их «пение» отлично различалось без особого напряжения ушей. На самом деле, большая часть «серверной стены» была полным и окончательным хламом, собранным «с миру по нитке» вихревцами – некоторые машины были аж двенадцатилетней давности, и работали с соответствующей эффективностью. По-хорошему, стоило бы выкинуть всё здесь нафиг и собрать вычислительный кластер на нормальном, современном железе… вот только денег у НПО перманентно не хватало. Ни на что. Ну, хоть зарплату платили…

На своём рабочем месте, обставленном аж четырьмя мониторами (вместо одного, но большого), я мог в реальном времени наблюдать процесс «размышления» самообучающегося алгоритма программы, интерактивно управляющей анимашкой на «плазме»: блок речевого анализа распознал, что именно я ответил, а теперь система принятия решений «шерстила» базы данных на жестких дисках и даже перебирала заданные сайты через Интернет – ища и сопоставляя мою реплику с подобными и подбирая верное значение. Но поиск и анализ были только частью процесса – не самой интересной, на мой взгляд: «Агата» реально училась. То есть программа запоминала не только результат, но и анализировала сам процесс его получения, и делала некий вывод, выстраивая ассоциативные цепочки: если проводить грубую аналогию, именно так образуются условные рефлексы у животных. А у самого продвинутого животного на Земле – у человека – комплекс этих самых условных рефлексов достигает такой сложности, что становится сознанием. Фактически, если отбросить некоторые оговорки и условности, где-то так по моему мнению и должен работать «искусственный интеллект».

Над «Агатой» – моим собственным вариантом «сборки» модулей информационно-управляющей системы «Агат», – последние полтора десятка лет разрабатываемой практически единолично моим непосредственным начальником, Маркуловым Иваном Владимировичем, я тра… корпел последние полгода – после работы, кое-что делая дома и доводя результат по выходным. Именно полгода назад в моей личной жизни наступил полный и окончательный крах (к чему всё давно шло), и я, стараясь поскорее забыть многочисленные неприятные моменты, с головой окунулся в омут придуманного мной интеграционного решения: это когда Система анализирует сама себя и дописывает свои модули принятия решений в реальном времени. Этакий «алгоритм алгоритмов». Да. А ведь ещё те же полгода назад я уже умудрился пройти не только тестирование, но и очень сложное собеседование, и готовился устроиться в отдел автоматизации российского филиала корпорации «Интел». Собственно, и само моё трудоустройство в «Вихрь» сначала на половину ставки, а потом и на полную, прежде всего было продиктовано желанием и необходимостью получить опыт работы с системами реального времени… да ладно, что уж там теперь. Зато докажу шефу, что его (и самую чуточку теперь моя) информационно-управляющая система способна на нечто большее, чем управлять боевым ударным вертолётом в автономном режиме. Собственно, если сейчас тест пройдёт успешно – прямо завтра, в понедельник, и докажу!

На мой взгляд, работники НПО «Вихрь» буквально помешались на военном применении своего изделия. Даже Маркулов, упорно зовущий свою разработку «БИУС», то есть боевой, а не просто информационно-управляющей системой. Наш спор начался тогда, когда «старички» из постоянного состава вихревской команды слегка «приняли на грудь» по случаю «чего-то там», и я разговорился со своим непосредственным руководителем. Подумал, что момент выбран удачно – и решил втолковать, что конкретно его разработка имеет потенциально широчайшее применение – взять хотя бы нелинейное управление неигровыми персонажами в ММОРПГ… наверно, стоило подобрать другой довод. Шеф… я бы сказал «взъярился», если бы это не было настолько устало и апатично. Мне была поведана та часть истории «Вихря», о которой я не знал. НПО организовали четверо учеников профессора Петра Осиповича Вихро (вот откуда такое название!), когда в девяносто пятом «ящик», закрытый военный НИИ, окончательно распался. И именно оттуда, из лабораторий ВНИИ, была вывезена та груда железа, занимающего целую комнату подвала здания, которое каким-то образом снимало НПО. Не просто груда железа – прототип плазменного оружия. Прототип, который, разумеется, «чуть-чуть не работал». При чём тут вертолёт, по сути дрон, в который в обязательном порядке нужно было устанавливать чудо-пушку, я так и не понял, да и, честно говоря, посчитал разговор отчасти «гоном». Я для Ивана был «штафиркой» – в армии не служил, потому мне можно было «присесть на уши» – в целях формирования правильного образа мысли, и всё такое. На самом деле, как я подозревал, всё произошло ровно наоборот: этот самый профессор Вихро, несмотря на свои семьдесят, по позитивности мышления и способности устроить движуху на ровном месте был вне конкуренции даже для относительно молодого меня. Знал всё, знал всех, преподавал одновременно в Бауманке, в МАИ и ещё читал лекции в МГУ, иногда. Строчил научные статьи, имел многочисленных учеников разной степени маститости, которым помогал, и которые, разумеется, были готовы помочь ему. Думаю, в тяжёлый для страны период именно он выдернул четверых так или иначе потерявших работу и цель в жизни бывших коллег-МНС без степеней, с которыми непосредственно работал в «ящике», и собрал в «место на пересидеть», ну и цель дал, дабы не заскучали. Мировой мужик!

Девушка на анимации перестала хмуриться – процесс формирования облака когнитивных связей занял аж пять минут, – но того стоило.

– Сложно спорить с очевидным, – заявила мне программа с некоторым даже апломбом. Интонация синтезированного голоса была, разумеется, довольно «жестяная», но – сработало, блин! Даже речевой модуль корректно задействовался. – О чём желаешь поговорить, дружок?

Я непроизвольно фыркнул над «дружком» (надо будет посмотреть, почему программа выбрала именно это обращение) и только приготовился сказать следующую фразу…

…«плазму» и колонки я успел выдернуть из розетки буквально за секунду до того, как в рабочее помещение ввалился основной состав вихревцев – целиком. Четвёрка «настоящих полковников» – лётчик, и троица военных инженеров. Бывших.

– Далеев? – как-то особенно неприязненно удивился Кожевников Андрей, лётчик-испытатель, списанный из действующей армии в начале девяностых «как бы по медицинским». При Петре Осиповиче этот особенно несгибаемый тип был кем-то вроде зама, мы с ним практически не общались. – А ты что здесь делаешь?

– Работаю, – ошарашенно оглядывая компанию, с какого-то перепуга обряженную в камуфляж без знаков различия, машинально ответил я. – По договорённости с Иваном Владимировичем…

– Ваня, это правда? – даже не сделал вид, что слушает меня, обернулся к моему шефу пилот.

– Да, я разрешил, – кажется, Маркулов и сам почти забыл про наш спор. Я проследил за его красноречивым взглядом и мысленно застонал: зная, что в лаборатории НПО никого не будет, я заявился в легкомысленной футболке и шортах. Дресс-кода у нас как бы не было, но мне ещё в первый же день работы старшие коллеги объяснили, «как должен выглядёть настоящий мужчина… кхм, ну или, по крайней мере, просто мужчина». Ну, бессмертное: «даже для шпаков есть три цвета: серый, чёрный и как у спецназа». Особенно меня подвели шорты – потому что они, как в насмешку над коллегами, имели «камуфляжный» окрас: пятна нужных цветов были заменены на силуэты котиков. Ну всё – нудная, мучительная для обеих сторон головомойка обеспечена. Для обеих сторон – потому что отсутствие возможности устроить «младшему по званию» пару-тройку нарядов вне очереди сильно угнетает армейскую психику.