Абсцисса Серд обладала такой же совершенной симметрией, как и круг, нарисованный некогда Джотто для папы римского, и была так же безупречна, как и математика, которую преподавал ее отец. И однажды, когда пришла весна, чтобы извлечь корни промерзших деревьев из зимней спячки, я в это следствие влюбился. Вскоре у меня появились все основания убедиться, что и следствие не осталось ко мне безразличным.

Умудренный читатель, конечно, уже заметил наличие почти всех элементов вполне упорядоченной завязки. Мы представили героиню и возможного героя, а также, в соответствии с наиболее испытанной моделью, сконструировали недружелюбного папашу. Не хватает только движущей силы, так сказать, «deus ex machina»[2]. С чувством глубокого удовлетворения могу обещать по этой линии абсолютную новинку: такой «deus ex machina» еще никогда не представал перед публикой.

Было бы преуменьшением моего интеллекта сказать, что я не проявил настойчивости и усердия в исчислении вектора попадания в любимчики жестокосердного папаши. Никто и никогда не старался терпеливее меня преодолеть свое полное невежество в математике. Однако награда за все мои труды оказалась ничтожно малой. Тогда я нанял частного репетитора. Но и его наставления не принесли мне успеха.

Звали моего репетитора Жан-Мари Ривароль. Этот уроженец Эльзаса, галл по имени – и настоящий тевтон по натуре, француз по рождению – и немец по образованию, оказался совершенно уникальным человеком. Вот его составляющие: возраст – тридцать, профессия – всезнание, волк у дверей – нищета, скелет в чулане – всепоглощающая, но безответная страсть. Самые темные положения практической науки были для него игрушкой, самые глубокие хитросплетения абстрактной науки – забавой. То, что мне представлялось неразрешимой загадкой, для него было прозрачным, как воды озера Тахо. Возможно, отсутствие успехов в нашем сотрудничестве объяснялось именно этим, а может, всему виной была только моя собственная непроходимая тупость. Ривароль околачивался в университете уже несколько лет, зарабатывая на свои скудные потребности пописыванием статеек для научных журналов или натаскиванием тех студентов, кто, как и я, отличался изобилием в карманах и вакуумом в мозгах. У себя в комнатушке он стряпал, учился и спал, а также проводил собственные диковинные эксперименты.

Нам не потребовалось много времени, чтобы понять, что даже этому эксцентричному гению не под силу трансплантировать мозги в мою недоразвитую головешку. А тягостный год все тащился и тащился. Скрашивали это мрачное время лишь случайные встречи с Абсциссой, которую в своих мечтах и снах я называл просто Абби.

Между тем, день присуждения университетских степеней стремительно приближался. Вскоре мне, как и всем остальным студентам нашей группы, предстояло вступить в большой мир, чтобы удивить и восхитить его. Профессор, казалось, игнорировал меня еще заметнее, чем прежде. Лишь принятые в обществе условности удерживали его от того, чтобы напрямик выразить мне свое отвращение.

Наконец, от отчаяния и безнадежности, я решил пойти ва-банк и встретиться с ним, чтобы оправдаться, а если потребуется, и пригрозить ему. Я написал профессору довольно безрассудное письмо, где выразил свои устремления, и, что мне показалось чрезвычайно разумным, предоставил ему целую неделю, чтобы оправиться от удивления и вероятного ужаса. Теперь мне оставалось только страдать и прикидывать свою дальнейшую судьбу.

Всю неделю я прожил в таком напряжении, что чуть не свалился с жесточайшей лихорадкой. Первоначальные безумные надежды сменились куда более трезвым отчаянием. Когда в пятницу вечером я появился у входа в дом профессора, то был так похож на сонный, загнанный, изможденный призрак, что даже мисс Джокаста, грубая и бесчувственная старая дева, приходившаяся Серду сестрой, встретила меня с сочувственной жалостью и предложила угоститься мятным чаем.

Профессор Серд еще не вернулся с заседания факультета. Буду ли я его ждать?

Да, к каким бы печальным последствиям это ни привело, пусть будет, что будет. А мисс Абби?

Абсцисса отправилась в Уилборо навестить школьную подругу. Пожилая дева постаралась устроить меня поудобнее и удалилась неизвестно куда, чтобы заняться лишь ей одной ведомыми делами.

Какое уж тут удобство! Тем не менее я, преисполненный противоречивых чувств, характерных для кризисных моментов, уселся в огромное шаткое кресло и весь превратился в ожидание, с ужасом и надеждой готовясь услышать шаги, возвещающие о появлении человека, которого я жаждал и боялся увидеть, как никого другого на этом свете.

Так я просидел не меньше часа, постепенно погружаясь в тревожный полусон.

Наконец профессор Серд появился передо мной. Едва различимый в сумерках, он уселся напротив меня, и мне показалось, что глаза у него загорелись злобной радостью, когда он вдруг произнес:

– Итак, молодой человек, вы полагаете, что являетесь подходящим мужем для моей дочери?

Я начал было бормотать всякую чепуху о том, что страшно переживаю из-за отсутствия у меня соответствующих достоинств, и о том, что мне очень хочется завести семью, и все такое прочее. Но он тут же перебил меня.

– Вы неверно поняли меня, сэр. В вашей натуре отсутствуют те математические перцепции и познания, которые только и могут быть основой характера. В вас нет ничего математического. Как сказал Шекспир, «вы годны только для измены, порчи и коварства». Ваш ограниченный интеллект не способен понять и оценить высокий ум. В этом вся разница между вами и нами, Сердами, между инфинитезимальной и нефинитной величинами, если можно так выразиться. Увы, рискну заметить, что вы не в состоянии охватить умом даже проблему курьеров!

Я признал, что проблему курьеров, скорее всего, следует классифицировать как отсутствующую в перечне моих познаний. Я выразил сожаление по этому поводу и пообещал исправиться. Я смутно надеялся, что моя судьба, может быть…

– Деньги! – раздраженно воскликнул он. – Послушай-ка, парень! Неужели ты надеешься подкупить римского сенатора звоном медяков? Нет! Все твое хваленое богатство, которым ты кичишься, даже если разменять его на монеты в десятую долю цента, не покроет и десятой части того пространства, которое охватывает взгляд человека, оценивающего орбиты планет и охватывающего разумом саму бесконечность.

Я торопливо заверил его, что никому не собираюсь навязывать свои дурацкие доллары, и он продолжал уже поспокойнее:

– Ваше письмо меня немало удивило. Я полагал, что вы последний человек в мире, который мог бы надеяться получить от меня согласие на женитьбу. Однако, заботясь о вашем будущем… – и вновь я заметил в его маленьких глазках зловещие огоньки. – …И еще больше заботясь о счастье Абсциссы, я решил, что вы сможете на ней жениться… При некоторых условиях. Да, при некоторых условиях, – повторил он, едва скрывая ехидную усмешку.

– И что это за условия? – с энтузиазмом воскликнул я. – Просто назовите их!

– Все очень просто, сэр, – продолжал он, и резкость его речи теперь превратилась в жестокость. – Вам надо только доказать, что вы достойны стать членом математической семьи. Вам надо только выполнить ту задачу, которую я собираюсь сейчас же вам дать. В вашем взгляде я вижу вопрос: что это за задача? Что ж, я скажу вам… Дифференцируйте себя в той благородной отрасли абстрактной науки, в которой, как вы сами должны признать, пока что являетесь дефектной величиной. Я самолично вложу руку Абсциссы в вашу ладонь, как только вы предстанете передо мной и к моему удовлетворению решите проблему квадратуры круга… Впрочем, нет! Это слишком простое условие. Не следует обманывать себя. Ну, тогда, скажем, вечный двигатель. Вам это по душе? Вы считаете, что это лежит в границах ваших умственных способностей? Вы даже не улыбнулись. Возможно, вы полагаете, что ваших талантов недостаточно для решения проблемы вечного двигателя. Некоторые люди уже признали, что им это не по плечу. Ну, тогда дам вам еще один шанс. Мы упомянули проблему курьеров, и вы, как мне показалось, выразили желание больше узнать об этой гениальной задаче. Предоставляю вам такую возможность. Посидите пару дней, когда ничем больше не будете заняты, и откройте принцип бесконечной скорости. Я имею в виду закон движения, который позволит преодолеть бесконечно большое расстояние за бесконечно короткий промежуток времени. Если хотите, для упрощения можете кое-что позаимствовать из практической механики. Изобретите способ, который поможет опаздывающему курьеру ехать хотя бы со скоростью шестидесяти миль в минуту. Продемонстрируйте мне этот способ (конечно, когда придумаете его) математически, а затем примените его на практике – и Абсцисса будет ваша. А пока вы этого не сделаете, буду благодарен, если вы не станете беспокоить ни меня, ни ее.