– Рихард? – повторила я.

Он поднял голову. Посмотрел на меня, не видя.

– Scheisse. – Рихард встал на ноги и пошел вглубь Библиотеки.

– Ничего с ним не случится. – Игорь не дал мне последовать за ним. – Пусть проветрится.

– Да здравствует Королева! – Громыхнуло из-под потолка.

– Да здравствует Крысиный Король! – завопил хор.

Да чтоб вас.

– Дело не в том, как ее найти, – сказала голова старика. – Любая дверь станет входом на Арену, если ее откроет правильный человек. Ты, охотник, не подходишь. Ты не ищешь справедливости. Не ищешь мести, прощения или смерти. Ты идешь убивать. На Арене хватает убийц – ты ей не нужен.

– А я? – Я знала ответ, но все равно спросила.

– Ты в своем праве, Королева, – подтвердила голова.

Я открою дверь – вот эту, сквозь которую мы вошли в Библиотеку, – и ступлю на желтый песок Арены.

А Крысиный Король будет ждать там.

Что полагается за победу? Рихард говорил о богатстве – о еде, о чистой воде, которую не придется искать, рискуя умереть от жажды прежде чем натолкнешься на источник – трубу, как на том мертвом этаже, или, что бывает куда чаще, – тонкую струйку, текущую по стене, – ржавую и пыльную на вкус. Можно будет выбрать любой этаж и жить там, ни в чем себе не отказывая. Мечты его – мечты нищего о роскоши, как он ее себе представляет, ложась спать под небом и ветром.

Игорь говорил о свободе. Но он лгал, я чувствовала. Или сам не верил. Голова старика права – он шел на Арену убивать. Все, что ему нужно, – кровь Крысиного Короля, кровь чудовища на его руках – будто сам факт убийства и есть ответ на вопрос «зачем».

А что нужно тебе, Ариадна?

Я не успела додумать эту мысль, когда в стене открылся глазок. Пока желтый. Я спешно достала из рюкзака зеркало, начала приводить себя в порядок.

– Что такое? – спросил Игорь. Я удивилась – он что, не заметил? Кивком указала на глазок.

– Ааа… – усмехнулся он. – Ты веришь в эту чушь?

– Это не чушь. – Я слегка обиделась.

– Угу. Изобразишь милашку перед надзирателями – получишь корку хлеба и кружку тухлой воды на завтра. Если и веришь, стоит оно того?

– Я до сих пор жива в том числе благодаря этим коркам и кружкам, Игорь.

– Да? Тогда смотри. – Глазок горел зеленым. Игорь повернулся к нему. – Надеюсь, то, что вас там нет, не значит, что вы умерли. Я хочу, чтобы вы жили – ничего на свете так не хотел. Когда люди узнают о вас, когда узнают, что вы творили, когда ужаснутся вашим делам, когда вы на своей шкуре ощутите, как далеко может зайти наша ярость – вот когда вы должны подохнуть. Вы сгорите, обещаю вам – в ядерной вспышке – мы пойдем на все, не сомневайтесь. Где бы не прятались, как бы быстро не бежали – вы сгорите. Лишь об одном жалею – меня там не будет, чтобы посмотреть как вы корчитесь.

– Ты что такое несешь? – шепотом спросила я. Одно дело желать Им смерти мысленно – вряд ли в Башне найдется хоть один человек, не грешивший этим. Но вслух? При включенном глазке? Он бросил правду прямо Им в лицо. Каким бы идиотским не был поступок Игоря, он был достоин восхищения, признала я. – Хочешь попасть на Арену или нет? Хочешь дожить до этого?

– Успокойся, – улыбнулся он. – Никто не слушает. Никому мы не интересны.

– Неправда. – Я помотала головой. – Я всегда находила источник, если…

– А я произносил вещи и похуже, но от жажды не умер, как видишь. О нас давно забыли, Ариадна. Если в принципе помнили. Все те разы, когда ты прихорашивалась, тратя последнюю воду, когда изливала душу, когда обещала, клялась, умоляла – ты говорила с пустотой.

Я не ответила. Во мне кипел гнев пополам с обидой. В Библиотеке сгустился мрак, не из-за того, что погас глазок – это случилось на середине речи Игоря – просто солнце за окнами потускнело.

– Они построили Башню, чтобы наблюдать за людьми. Расставили декорации – кому железнодорожную петлю, кому лазарет, кому электростанцию. Они изучают нас – в этом есть смысл, – после долгой паузы заговорила я. – Но если никто не смотрит. Если никому нет дела. Зачем тогда все? Зачем нужна Башня, этажи, чудовища? Люди продолжают появляться – зачем?

– Может, давным-давно Башня существовала по какой-то причине. Я думаю, она что-то вроде автоматического завода – когда он стал не нужен, его забыли отключить. Как будильник, заброшенный в дальний ящик, пищит в одно и то же время каждый день, пусть никто его не слышит. Башня сама похищает людей, растит новые этажи, создает Крысиных Королей, Прыгунов, Плакс, Трубачей – старается для хозяев, которым наплевать.

Кажется, надо обрадоваться. Они не смотрят, не слушают, не наблюдают, не влияют – это же хорошо, так? Почему-то я чувствовала себя как оплеванная. Я была одной из подопытных мышей в самой большой клетке в мире – мы появлялись, жили, любили, ненавидели, рожали детей, сражались и умирали здесь, но, оказывается, никому это было не нужно – даже владельцам лаборатории.

Не все ли равно, подумала я, давя подступившие слезы и отворачиваясь от железнодорожника. Я начала понимать, почему Игорь однажды встал на этот путь от своего этажа до порога Арены. Пошло оно все. Пусть катится в ад – вот почему. Бронзовая ручка на двери блестела грязным золотом. Завтра я открою эту дверь. Завтра Крысиный Король убьет свою Королеву. Или Королева убьет Короля.

VI. Арена-1

Песок, запятнанный багровым, такой горячий, что жар чувствуется сквозь подошвы ботинок. Раскаленный воздух над ним дрожит – дышать тяжело, легкие как ватой забило – мне все кажется, что я задыхаюсь. Над головой – голубое небо – впервые за долгие годы я поднимаю глаза и вижу облака, а не потолок. Ветер играет с моими волосами. Трибуны поднимаются так высоко, что сидящие на самом верху выглядят игрушками, куклами, а не людьми. Зрителей очень много – сотни, тысячи, пустых мест нет. Они говорят – это похоже на гудение огромного улья, волнуются, встают на ноги и опускаются обратно, размахивают флагами, поют, кричат, скандируют. «Ариадна, Ариадна!» – Имя кружит над желтым песком, как заплутавшая птица.

Иначе быть не могло. Это Арена, здесь Ариадна, здесь Королева, и она в своем праве.

Рихард и Игорь уже выбрали оружие – копья. Белое древко в руке монаха слишком тонкое, как по